Вышло человек сорок стариков и старух и восемнадцать детей от пяти-шести до двенадцати-четырнадцати лет. Лица у детей и некоторых старух были иссиня-блестящие и походили на гладкую сферическую поверхность с двумя щелочками глаз и ртом, с заплывшей выпуклостью вместо носа. Все они тупо смотрели себе под ноги.
Так уж сложилась жизнь Сергея Ковалева, что ему за свои двадцать восемь лет уже пришлось насмотреться на многое, часто мучительно горькое и тяжелое. Но таких детей он еще не видел.
Он не мог ничего говорить. Попытка что-то сказать только свела его лицо в жалкую гримасу. Медленно повернулся Ковалев в сторону Вирозерова и полез рукой к себе за пазуху.
— Вот, Матвей, — хрипло выдавил он. — Я не знаю, что ты предпримешь, но если здесь испекут еще хоть одну такую лепешку — все девять будут твои! — На Вирозерова, в полуметре от него, смотрело дуло длинноствольного маузера... И не сказав больше ни слова, ссутулившийся директор зашагал в сторону Центрального поселка.
Первым, кого увидел директор, вернувшись к себе в контору, была его секретарша. Она всплеснула руками, сцепила пальцы и, изобразив безысходную печаль на своем глупом лице, объявила:
— Ох, Сергей Иванович, у нас ведь паровоз взорвался!
Он как-то безучастно посмотрел девушке в глаза, потом смерил взглядом всю ее с ног до головы и, тыча пальцем в телефонный аппарат, приказал:
— Начальника ОРСа, Белана и Остреинова ко мне. Живо!
Войдя в кабинет, он тяжело опустился на стул и обхватил голову руками. Перед глазами продолжали стоять дети с синим глянцем на лицах. Потом вдруг блеснула мысль: «Паровоз. Какой паровоз? Что эта дура сказала? Взорвался паровоз...»
— Эй, кто там есть? — дико заорал директор на всю контору. — Какой паровоз взорвался? Кто там?
Быстро вошел главбух из другой двери.
— Что с паровозом, Севир?
— Прорвало левый нижний люк в будке машиниста и ошпарило Колесова.
— Сядь, — попросил его Ковалев, мотая головой, словно желая разогнать галлюцинацию, — расскажи толком.
— Колесов возвращался с возом. Уже около нижнего склада сорвало болты, которыми крепится крышка нижнего люка. Пар ворвался в будку машиниста.
— Здорово ошпарило Колесова?
— Им обоим повезло. Колесов смотрел в правое окно, а помощник Иванов оказался в тендере. Иванов совсем невредим, а Колесова перевязывают в амбулатории.
В это время в кабинет директора вошли начальник ОРСа, Белан и Остреинов.
— Послушай, Севир, — попросил главбуха директор, — иди сейчас к Колесову, посмотри, как он там... Я быстро кончу с этими товарищами и приду. И паровоз надо посмотреть. Где главный инженер?
— Не возвращался еще, в лесу где-то.
— Ну ладно, иди. А вы присаживайтесь, товарищи, — обратился директор к вошедшим.
Все трое уселись и настороженно уставились на директора. Они уже знали об аварии на паровозе.
«А мы тут при чем?» — можно было прочесть в глазах Белана и начальника ОРСа. Глаза Остреинова не говорили ничего. Ковалев давно заметил, что этот человек отвык удивляться чему бы то ни было. Но Остреинов внимательно смотрел на директора и думал: «А ведь ты уже не тот, товарищ руководитель, каким приехал к нам. Солдатской свежести твоей как не бывало. Лицо бледное, осунувшееся, под глазами темные пятна. И в волосах заблестело. А седины вроде не было... Вот и разберись, где страшнее — на фронте или в тылу...»
— Дело в следующем, — начал директор. — В течение получаса, — Ковалев посмотрел на часы, — одна из лошадей нашего обоза, какая — покажет Белан, должна нечаянно сломать себе ногу.
Даже Остреинов с интересом посмотрел на директора. Белан и начальник ОРСа открыли рты.
— Да, да! — повторил директор. — Даю полчаса. Лошади с поломанной ногой, как вам известно, излечению не поддаются. Поэтому ее тут же придется прирезать. Все это должно быть тщательнейшим образом заактировано. Поняли? Это, к сожалению, очень важно.
Белан, бледный, как сама смерть, попытался сделать какой-то протестующий жест.
— Молчи, Белан! — строго проговорил директор. — Знаю, что хочешь сказать. И вы оба молчите. Тушу разделите пополам: одну половину оставите в этом поселке, другую Остреинов увезет во Второй поселок. Все мясо — на питание детям. Поняли? Сегодня же сварить бульон и выдать по куску мяса. А вас, милейший, — обратился Ковалев к начальнику ОРСа, — я хочу предупредить особо: если хоть сто граммов мяса уйдет налево, то... — и директор леспромхоза, как и во Втором поселке, полез к себе за пазуху, под полушубок.