— Кто придумал эту трагикомедию? — возбужденно заговорил он, стараясь сдержать одышку. — Когда меня заставляют ломать ноги лошадям и варить в котлах бульоны из конины — я ломаю и варю, хотя считаю, что это совершенно не мое дело. А когда возникает проблема материально-технического снабжения, чистейшей воды моя, тогда решать ее пытаются через старух и пацанов!
— Нужен мягкий металл, свинец, для прокладки нужен, Остреинов. Иначе нам паровоз не наладить.
— Сергей Иванович, — выпалил Остреинов, — вы меня извините, вам надо выспаться. И чем скорее, тем лучше. Вы уже забываете, кто есть кто и что есть что!
— Вы достанете?
— Если бы вы спросили вчера вечером, вы бы сейчас уже держали кусок свинца в руках.
— Где вы возьмете? — начиная оживать, спросил Ковалев.
Остреинов пожал плечами и укоризненно посмотрел на директора.
— Вы же знаете, Сергей Иванович, что задаете самый ненужный вопрос.
— Но вы тоже знаете: спрашиваю только потому, что хочу научиться всему необходимому для руководства хозяйством, в том числе и вашему искусству.
— Мне нужна лошадь, Сергей Иванович, часа на три-четыре. Пишите записку, я отцеплю лошадь от первой же вагонетки.
Вечером Остреинов привез такой кусок мягкого свинца, которого хватило бы на десять прокладок. Вместе со свинцом он привез шесть десятилинейных ламп.
— Подарили рыбачки в Нюхче, — заявил он Ковалеву, глядя в сторону. И тут же поняв, что директор не поверил ему ни на йоту, смело посмотрел ему в глаза и добавил: — А зачем они им в деревне? Языками трепать можно и при коптилке!
Одну лампу он отдал директору, вторую — главбуху, две отнес в женский барак. Оставшиеся две он унес во Второй поселок.
— Я их сегодня кроме бульона еще и этим угощу, — ворчал он себе под нос.
В шесть часов утра продолжительными визгливыми гудками паровоз, это ненаглядное детище всего леспромхоза, торжественно оповестил всех, что здоров. Дрова повезет он.
Командир прибывшего на заготовку дров батальона Виктор Эрикович Хуусари, член партии с 1919 года, с 1935 года работал мастером Кондопожского целлюлозно-бумажного комбината. С первых дней войны пошел на фронт, был ранен в ногу и потом, во главе батальона легкораненых, отправлен на заготовку дров для Кировской дороги.
Весь личный состав батальона и все его склады разместились в землянках, вырытых в невысокой горе, на четвертом километре от поселка по узкоколейке. Единственный щитовой домик площадью около двадцати квадратных метров был занят комбатом, начальником санчасти (женой комбата) и собственно санчастью. Комбат с женой обсыпали домик снегом до самой крыши, и в нем стало сносно, почти тепло.
С утра батальон уходил на заготовку дров в полном составе. Оставались всего четыре человека: дежурный по батальону, повар с помощником и один дневальный. К сожалению, дела в батальоне шли плохо. Многие солдаты не выполняли дневных норм. Ссылались в основном на плохую обувь и на ранения.
— Не в этом дело, — говорил комбат директору. — Они думали, что после ранения их домой отпустят, а оказались на лесозаготовках. Теперь они понимают, что до конца войны им дома не видать. Вот и работают через пень-колоду.
— Понимаешь, Виктор Эрикович, — говорил директор комбату, — теперь ты со своим батальоном единственный виновник того, что мы не тянем до тридцати вагонов в сутки. Как прикажешь начальству докладывать?
И это было на самом деле так. Все остальное в хозяйстве встало на свои места. Плохим оставалось только питание.
Комбат построил гауптвахту.
— Пусть один человек каждый день сидит там, может, остальные быстрее поймут, отчего женщины выполняют нормы, а солдаты — нет.
Но ни разъяснительная работа, ни личный пример командира батальона, ни гауптвахта результата не давали. План не выполнялся.
Однажды в восемь часов утра Ковалеву позвонил начальник станции:
— Сергей Иванович, сообщаю по строжайшему секрету: к тебе едет член Военного совета первый секретарь ЦК компартии республики товарищ Куприянов. Через час поставлю его вагон в твой тупик.
— Так что ж ты молчал до сих пор?! Мне же подготовиться надо. В лес захочет ехать — на чем я повезу? И паровоз и мотовоз уже в лесу...
— А мне, по-твоему, за трое суток о таких вещах сообщают? Вот только сию минуту позвонили: вышел из Нюхчи со специальным паровозом. Жди. Будь здоров!
Ровно через час салон-вагон первого секретаря ЦК был поставлен в тупик леспромхоза. В вагоне, кроме Куприянова, были первый секретарь Беломорского райкома партии Логинов и два адъютанта.