— То есть как это «делать деньги»? Выражение какое-то...
— Буржуазное, хочешь сказать, — подсказал Ковалев.
— Именно. Где-то я читал про одного миллионера-придурка, который говорит, что делает деньги ради того, чтобы снова делать деньги.
— Это ты у Максима Горького прочитал. Только учти, что ни дураки, ни придурки миллионов не делают. По наследству могут получить, но это уж совсем другое дело.
— Ты что же, с Горьким не согласен? — не без ехидства в голосе спросил парторг?
— Почему не согласен? Во-первых, Горький своего миллионера придурком не называет, во-вторых, он говорит о человеке, который делает деньги для себя. Я вот тоже люблю делать деньги, считаю это своим призванием, но не для себя делать, а для государства. Ты меня тоже придурком назовешь?
— А разве бывает и такое призвание? — искренне удивился Поленов.
— Бывает, Федор Иванович, — задумчиво ответил Ковалев, глядя куда-то вдаль, — бывает... Тянет к себе такая деятельность не меньше, чем артиста — сцена, скрипача — скрипка, писателя — перо и бумага. Надо вот только научиться эти деньги по-настоящему считать.
Подъехали к большой группе работниц, вырубавших топорами в толстом льду колею для тракторных саней.
— Вот познакомься, Сергей Иванович. Наш дорожный мастер Степан Павлович Ховринов, член парткома, глава, так оказать, всей череповецкой колонии. Черепаны его слушают, как бога.
— И первый драчун, следовательно? — в шутку спросил Ковалев.
Ховринов — сухощавый, невысокий мужчина лет сорока пяти, с добродушным простым лицом, — смущенна заулыбавшись, протянул мозолистую, натруженную руку.
— Какая нонче, Федор Иванович, драка? Не дерутся уж давно. Скоро небось и черепанами кликать нас перестанут. Раньше, конечно, бывало... по праздникам... Ха-ха-ха! — вдруг весело захохотал мастер.
— Скажи, пожалуйста, Степан Павлович, — обратился к нему директор, — сколько у тебя рабочих на дорожных работах?
— Это на ледянке или на всех дорогах? — ответил тот вопросом.
— А кроме ледянки у вас еще дороги есть?
— Конечно, — ответил Ховринов, — и восточная лежневая, что по ту сторону железной дороги, и западная лежневая — обе мои, я ими и заведую.
— На всех дорогах сколько рабочих занято?
— На всех-то?.. — И он стал смотреть в небо и шевелить губами. — Сорок восемь человек и штук девяносто баб.
— Черт знает что! — махнул рукой Поленов. — Тебе сколько раз говорили: не смей женщин бабами называть!
Директор тоже принялся объяснять мастеру, что женщин нельзя считать поштучно, говорил про равноправие, которое существует в нашем государстве уже более двадцати лет.
Ховринов внимательно слушал, кивал головой, а когда директор закончил, неожиданно заявил:
— Баба, Сергей Иванович, она баба и есть. Куда ее ни ставь, как ее ни считай — она все равно бабой останется. Я тоже не против равноправия, только ты попробуй дать этой бабе плотницкий топор да приставь ее к делу, тогда это равноправие само за себя выскажется. Баба этим топором за два часа такое наделает, что потом двум мужикам за сутки не исправить.
Однако замечание директора и парторга бесследным не осталось. Впредь на вопрос о количестве рабочих Ховринов отвечал: «Пятьдесят человек и тридцать женщин». Пойти на больший компромисс в этом вопросе он был не в состоянии.
Дальше поехали втроем. Ховринов стоял на запятках санок и держался за плечи директора и парторга.
Дорога шла ровным чистым болотом и только кое-где пересекалась небольшими перелесками длиной по нескольку сот метров. Она была хорошо полита, обставлена елочками для снегозадержания на случай заноса.
— Степан Павлович, — обратился директор к Ховринову, — почему ты дорогу однопутной сделал, как же трактора разъезжаться будут?
— Трактористы-то, чай, не слепые, неужто не видят, что впереди делается? — спокойно отвечал мастер. — Дорога прямая, словно кнутом по болоту ударено. Тут уж совсем надо быть дураком, чтобы друг на друга наехать. А она ведь, дорога, — продолжал он, — больших денег стоит. Одних баб на прорубке вон сколько приходится держать и каждой деньги плати.
— Вместо своих баб придумал бы простенький колеерез, — посоветовал ему Ковалев. — Эту колею тебе один тракторист со сцепщиком нарезали бы, а за счет сэкономленных на этом денег построил бы второй путь для порожняка. По однопутной дороге лес тракторами одни недоумки возят, а тебе хозяином на дороге надо быть. Иначе нельзя.
— Какой такой колеерез, где такие бывают? — живо спросил Ховринов.