- И теперь знаю, что оно безо всякого сумнения, ты ведь только Фома неверный,- сказал Стуколов.- Нет, не поеду... не смогу ехать, головушки не поднять... Ох!.. Так и горит на сердце, а в голову ровно молотом бьет.
- Когда ж свидимся?- спросил Патап Максимыч. - Да уж, видно, надо будет в Осиповку приехать к тебе,- со стонами отвечал Стуколов.- Коли господь поднимет, праздник-от я у отца Михаила возьму... Ох!.. Господи, помилуй!.. Стрельба-то какая!.. Хворому человеку как теперь по распутице ехать?... Ох... Заступнице усердная!.. А там на Фоминой к тебе буду... Ох!.. Уксусу бы мне, что ли, к голове-то либо капустки кочанной? Отец Спиридоний и уксусу и кочанной капусты принес. Стуколову обложили голову, но он начинал бредить, заговорил об Опоньском царстве, об Египте, о Белой Кринице.
- Эка бедняга! как его размочалило. Гляди-ка-сь,- тужил, стоя, Патап Максимыч. Делать нечего, поехал с одним Дюковым. Отец игумен со всею братией соборно провожал нового монастырского благодетеля. Сначала в часовню пошли, там канон в путь шествующих справили, а оттуда до ворот шли пеши. За воротами еще раз перепрощался Патап Максимыч с отцом Михаилом и со старшими иноками. Напутствуемый громкими благословеньями старцев и громким лаем бросавшихся за повозками монастырских псов, резво покатил он по знакомой уже дорожке.
* * *
Проводив гостя, отец Михаил пошел в гостиницу к разболевшемуся паломнику. - Ах ты, старый дурак! - вскричал больной, вскочив с места и швырнув с головы капусту.- И речью говорено тебе, и на письме тебе писано, а ты, кисельная твоя голова, что наделал?.. А?..
- Что ж я такого наделал, Якимушка?.. Кажись, дело-то клеится,- трусливо говорил отец Михаил.
- Клеится! - передразнил игумна Стуколов.- Клеится! Шайтан, что ли, тебе в уши-то дунул уговаривать его в город ехать? Для того разве я приводил его? Ах ты, безумный, безумный, шитая твоя рожа, вязаный нос!
- Да что ж ты ругаешься, Якимушка?.. Ведь он и без того хотел в город ехать,- оправдывался игумен.- Как же бы я перечить-то стал ему, сам рассуди.
- Твое дело было уверять его, тебе надо было говорить, что в город не по что ездить... А ты что понес?.. Эх ты, фофан, в землю вкопан!.. Ну если б он сунулся в город с Силантьевским-то песком? Сам знаешь, каков он... Пропали б тогда все мои труды и хлопоты.
- Прости, Христа ради,- отвечал отец Михаил.- Признаться, этого мне и на ум не вспадало.
- То-то и есть. На ум ему не вспадало. Эх ты, сосновая голова, а еще игумен!.. Поглядеть на тебя с бороды, как есть Авраам, а на деле сосновый чурбан,- продолжал браниться паломник.- Знаешь ли ты, старый хрыч, что твоя болтовня, худо-худо, мне в триста серебром обошлась?.. Да эти деньги у меня, брат, не пропащие, ты мне их вынь да положь... Много ли дал Патап на яйца?.. Подавай сюда...
- Да ты постой, погоди, не сбивай меня с толку,- молил отец Михаил, отмахиваясь рукой.- Скажи путем, про какие ты деньги поминаешь?..
- Как бы ты ему не советовал в город ехать, он бы не вздумал этого,сказал Стуколов.- Чапурин совсем в тебе уверился, стоило тебе слово сказать, ни за что бы он не поехал... А ты околесную понес... Да чуть было и про то дело не проболтался... Не толкни я тебя, ты бы так все ему и выложил... Эх ты, ворона!.. Творя шепотом молитву и перебирая лестовку, смиренно слушал отец Михаил брань и попреки паломника. По всему видно было, что он уж не хозяин, а безответный раб Стуколова.
- Про какие же деньги ты спрашиваешь, Якимушка? - робко спросил он.Кажись, мы с тобою в расчете...
- Силантьев песок подменить надо было... Понял?.. Покаместь Чапурин парился, я ему сибирского на триста целковых засыпал.
- Ловко же спроворил ты, Якимушка,- с довольной улыбкой ответил игумен.Подай тебе, господи, доброго здоровья...
- Деньги подай,- протягивая руку, сказалСтуколов.- Для того и хворым прикинулся я, для того и остался здесь, чтобы кровные денежки мои не пропали... Триста целковых!..
- Да как же это, Якимушка?.. За что ж мне платить, касатик?.. Полно, любезненькой мой,- лебезил перед паломником отец Михаил. - Жалких речей на меня не трать,- сухо ответил ему Стуколов.- Слава богу, не вечор друг дружку спознали... Деньги давай!.. Ты наболтал, ты и в ответе.
- Ну, так и быть, грех пополам - бери полтораста, Якимушка,- сказал отец Михаил.
- А ты узоров-то не разводи!.. Сам знаешь цену сибирскому песку. Сказано триста, и дело с концом,- решительно отвечал Стуколов. - Спорить со мной не годится.
- Да уступи сколько-нибудь, возьми хоть две сотенных, - торговался игумен.
- Деньги!- крикнул паломник, схватив его за руку. - Ну, двести пятьдесят,молил игумен, жалобно глядя на Стуколова.
- Говорят тебе, деньги! - на всю гостиницу крикнул паломник. Дрогнул отец Михаил, отсчитал из денег, данных Патапом Максимычем, триста целковых и подал их Стуколову. Тот, не торопясь, вынул из кармана истасканный кожаный бумажник и спрятал их туда. - Теперь о деле потолкуем,- сказал он спокойным голосом, садясь на кресло.- Садись, отче! Игумен сел и опустил голову. - С моим песком Чапурин уверится,- начал паломник.- Этот песок хоть на монетный двор настоящий. Уверившись, Чапурин бумагу подпишет, три тысячи на ассигнации выдаст мне. Недели через три после того надо ему тысяч на шесть ассигнациями настоящего песку показать,- вот, мол, на твою долю сколько выручено. Тогда он пятидесяти тысяч целковых не пожалеет... Понял ?
- Дальше-то что же? - спросил игумен.
- Чать, не впервой,- ответил паломник.
-Опасно, Якимушка, боязно. Чапурин - не кто другой. Со всяким начальством знаком, к губернатору вхож... Не погубить бы нам себя,- говорил игумен.
- Обработаем - бог милостив,- сказал на то Стуколов.
- Разве насчет картинок? ' Фальшивые ассигнации. ' Тут бы смирно сидел? прищурясь, молвил игумен.
- На картинки не пойдет. Об этом и поминать нечего,- отвечал решительно Стуколов.- Много ль у тебя земляного-то масла?
- Немного наберется,- отвечал игумен.- К масленице осетров привезли полфунта не нашлось.
- Ожидаешь еще?
- К празднику обещались.
- Сколько?
- Верно сказать не могу,- отвечал игумен.- С сибиряками-то в последний раз я еще у Макарья виделся; обещали за зиму фунтов пяток переслать, да вот что-то не шлют.
- По крайности шесть фунтов надо Чапурину предоставить,- раздумывал Стуколов.
- У Дюкова, может, есть?..- сказал отец Михаил.
- Ни зернышка,- отвечал паломник.
- Здешним досыпать?
- Что пустяки-то городить!.. Хлопочи, на Фоминой бы шесть фунтов сибирского было... А теперь ступай. К вечеру подводу наряди!..
- Куда ж ты? - спросил игумен.
- А тебе что за дело?- сказал паломника.- Ступай с богом, не мешай. Мне надо еще письмо дописать.
Отец Михаил помолился на иконы, низко поклонился сидевшему паломнику и пошел было из гостиной кельи. Стуколов воротил его с полдороги.
- Картинок много? - спросил он.
- Есть,- шепотом ответил отец Михаил.
- Много ль? - Синих на две тысячи, красных на три с половиной...
-Что лениво стал работать? - слегка усмехнувшись, молвил паломник.
- Боязно, Якимушка,- прошептал игумен, наклонясь к самому уху Стуколова.Наезды пошли частые: намедни исправник двое суток выжил, становой приезжал... Долго ль до беды?..
- Чать, не каждый день наезжают, а запоры у тебя крепкие, собаки злые больно-то трусить, кажись бы, нечего... Давай красных, за каждую сотню по двадцати рублев "романовскими" (Так фальшивые монетчики зовут настоящие ассигнации, по родовой фамилии государя. ).
- По тридцати намедни платили,- молвил игумен. - Была цена, стала другая. Неси скорей, получай семьсот рублей государевых,- сказал Стуколов.
- Обидно будет, Яким Прохорыч, право, обидно. Никогда такой цены не бывало.
- Мало ль чего прежде не бывало,- подхватил Стуколов.- Прежде в монастырях и картинок не писали, а ноне вот пишут. Всякому дневи довлеет злоба его.
- Прикинь хошь пять рубликов,- жалобно просил отец Михаил.
- Сказано двадцать, копейки не прикину.
- Ну, три рублевика!
-Ах, отче, отче,- покачивая головой, сказал отцу Михаилу паломник.- Люди говорят - человек ты умный, на свете живешь довольно, а того не разумеешь, что на твоем товаре торговаться тебе не приходится. Ну, не возьму я твоих картинок, кому сбудешь?.. не на базар везти!.. Бери да не хнычь... По рублику пристегну беззубому на орехи... Неси скорее.