- Да ты кто таков будешь?.. Откудова?.. Как смеешь смущать божественное чтение?
Глянул Василий Борисыч - у парня лицо скривилось, побагровело, глаза огнем пышут, кулак пудовой.
- Ох, искушение!..- пискнул Василий Борисыч, дрожа со страху и бледнея.
- Прекрати,- повелительно молвил читавший старик, и парень, пустив Василья Борисыча, смиренно склонил голову.
- А тебе бы, господин честной, слушать святое писание в молчании и страхе божием... Святые отцы лучше тебя знали, что писали,- учительно проговорил старик оторопелому Василью Борисычу и продолжал чтение: - "И много брася, благоверный князь Георгий с нечестивым царем Батыем, не пущая его во град...Егда же бысть нощь, изыде тайно из Малого Китежа на озеро Светлый Яр в Большой Китеж. На утрие же восста нечестивый царь и взя Малый Китеж и всех во граде том поруби и нача мучити некоего человека града того Гришку Кутерьму, и той, не могий мук терпети, поведа ему путь ко озеру Светлому Яру, иде же благоверный князь Георгий скрыся. И прииде нечестивый царь Батый ко озеру и взя град Большой Китеж и уби благоверного князя Георгия..."
Пуще прежнего заплакали старухи, закрыла платком лицо и вся трепетно задрожала от сдерживаемых рыданий нарядно одетая молодая красивая женщина, стоявшая почти возле Василия Борисыча. Вздыхали и творили молитвы мужчины.
Возвысив голос, громко и протяжней прежнего стал читать старик:
- "И после того разорения запустеша грады те и лесом порасте вся земля Заузольская, и с того времени невидим бысть град Большой Китеж, и пребудет он невидим до последних времен. Сию убо книгу "Летописец" написали мы по сте летех после нечестивого и безбожного царя Батыя, уложили собором и предали святей божией церкви на уверение всем православным христианам, хотящим прочитати или послушати, а не поругатися сему божественному писанию. Аще ли же который человек поругается, или посмеется сему писанию, да весть таковый, что не нам поругается, но богу самому и пресвятой богородице. Слава иже в троице славимому богу, соблюдающему и хранящему место сие ради блаженного пребывания невидимым святым своим во веки веков. Аминь".
Все стали креститься и потом, благодаря за чтение, низко-пренизко поклонились старику.
Усильно сдерживавшая во время чтения рыданья свои, молодая женщина подошла к стоявшему рядом с Васильем Борисычем купцу и, отирая наплаканные глаза, тихим и нежным голосом молвила:
- Пойдем, тятенька, в иное место. Еще чего-нибудь послушаем.
Взглянул Василий Борисыч и загляделся... Такой красавицы сроду не видывал... Что Устинья, что Прасковья Патаповна!..
Следом за ними пошел. Чтоб завести знакомство с купцом, говорит ему:
- А куда как много тут несправедливого и со старыми книгами несогласного.
- Тебе бы, господин честной, лучше уйти, не то - в самом деле - боками поплатишься... Здесь это бывает,- сурово ответил купец.
- Однако ж,- зачал было Василий Борисыч, украдкой взглядывая на красавицу.
- Тебе, господин честной, своя дорога, а нам своя,- сухо промолвил купец, и повернул с дочерью в сторону.
Почесал в затылке Василий Борисыч, постоял маленько на месте и пошел вдоль по берегу.
Видит, в углубленье меж холмов, под ветвистым дубом, сидит человек с десяток мужчин и женщин: не поют, не читают, а о чем-то тихонько беседу ведут. Возле них небольшой костер сушника горит. Тускло горит он, курится-дымится, и нет веселья вокруг... то не купальский костер.
Подошел Василий Борисыч, снял шапку, низенько поклонился и молвил:
- Мир честной беседе.
- Просим милости на беседу,- приветно ответили ему и раздвинулись, давая место пришедшему собеседнику. Сел Василий Борисыч.
- Так видишь ли,- продолжал свою речь седенький, маленький, добродушный с виду старичок в изношенном, заплатанном кафтанишке из понитку, облокотясь на лежавшую возле него дорожную котомку,- видишь ли: на этом на самом месте, где сидим,- городские ворота... Отселева направо вдоль озера сто сажен городу и налево сто сажен городу, а в ширину мера городу полтораста сажен. А кругом всего города рвы копаны и валы насыпаны, а на валах дубовые стены с башнями... Вот мы, грешные, слепыми-то очами ровнехонько ничего не видим, а они тут, все тут, здесь, вот на этом на самом месте... На правом холму собор Воздвиженья честного креста, а рядом Благовещенский, а на левом холму Успенский собор, а меж соборов все дома - у бояр каменны палаты, иных чинов у людей деревянны хоромы из кондового негниющего леса... Вот мы, грехами ослепленные, деревья только видим, а праведный, очи имея отверсты, все видит: и град, и церкви, и монастыри, и боярские каменны палаты.
- Премудрости господни! - глубоко вздохнула старушка в темно-синем сарафане с набойчатыми рукавами, покрытая черным платком вроспуск.- А ведь сказывают, видят же иные люди ту святыню божию.
- Как не видать, бабушка, видят,- ответил старик.- Не всякому только дано.
- Как же бы, батюшка, такую благодать получить?.. Как бы узреть невидимый град да сокровенных-то божьих святых повидать?.. Хоть бы глазком взглянуть на них, родимый ты мой, посмотреть бы на божьи-то чудеса.
- А ты, раба Христова, послушай, что прочитаю, тогда и узнаешь, какими способами невидимый град Китеж возможно узрети...- молвил старик и, вынув из-за пазухи ветхую тетрадку, стал читать по ней:
"Аще ли который человек обещается идти в той град Китеж, и неложно от усердия своего поститися начнет, и пойдет во град, и обещается тако: аще гладом умрети, аще ины страхи претерпети, аще и смертию умрети, не изыти из него,- и такового человека приведет господь силою своею в невидимый град Китеж, и узрит он той град не гаданием, но смертныма очима, и спасет бог того человека, и стопы его изочтены и записаны ангелами господними в книзе животней".
- Вот оно как, старушка божия!..- примолвил старичок.- Вот каким людям дается божественная благодать невидимый град видети и в нем со блаженными пребывати.
- Ох, господи Исусе Христе, сыне божий!.. Пресвятая владычица богородица!.. Илья пророк!.. Никола милостивый!..- умиленно взывала старушка, не зная, про что бы еще спросить у грамотея.
- А ты вот слушай-ка еще,- молвил он ей, перевернувши в тетрадке два-три листочка: - "Аще кто нераздвоенным умом и несумненною верою обещается и пойдет к невидимому граду тому, не поведав ни отцу с матерью, ни сестрам с братиями, ни всему своему роду-племени,- таковому человеку открыет господь и град Китеж и святых, в нем пребывающих".
- Ну, а если кто не снесет? - после недолгого общего молчанья спросил у старика-грамотея пожилой крестьянин, по-видимому дальний, перед тем внимательно слушавший чтение.
- И про таковых в "Летописце" помянуто,- молвил грамотей и продолжал: "Аще же кто пойдет, обаче мыслити начнет семо и овамо, или, пойдя, славити начнет о желании своем, и таковому господь закрывает невидимый град: покажет его лесом или пустым местом... И ничто же таковый человек получит себе, токмо труд его всуе пропадет. И будет ему соблазн, и понос, и укор, и от бога казнь приимет зде и в будущем веце... Осуждение приимет и тьму кромешную всяк человек, иже такому святому месту поругается. Понеже на конец века сего господь чудо яви - невидимым сотвори град Китеж и покры его десницею своею, да в нем пребывающие не уэрят скорби и печали от зверя антихриста... Кому же применится человек, поругавшийся чудеси тому, и кому будет он службу приносити?.. Воистину самому диаволу применится и всеяростному зверю антихристу послужит, с ними же в геенне огненной пребудет в нескончаемые веки!.."- Ох господи, владыка милостивый!.. Вот оно - грехи-то, грехи-то наши тяжкие!.. Ой, тяжкие, не замоленные!.. Не замоленные, не прощеные!..- со слезами стала причитать старушка...
И другие после того чтения вздыхали с сокрушенным сердцем и слезами.
И на долгое время было молчание... Задумался и Василий Борисыч...
- У нас из волости мужичок ходил в Китеж-от,- сказал молодой парень, сидевший возле костра.
- Что же? - разом спросило его несколько голосов.
- Не попал,- молвил парень, расшвыривая плохо горевший костер.
- Как же дело-то было? - спрашивали парня... И тот, присев у костра, спросил, обводя глазами собеседников: