- Не пожертвуете ли, православные, на свечи, на ладан благоверному князю Георгию, преподобным отцам сего града Китежа,- раздался густой, несколько осиплый голос над расположившимися по берегу озера слушать ночной звон китежских колоколов. Оглянулся Василий Борисыч - отец Варсонофий.
- Ступай, отче, ступай к своему месту, не тревожь православных,- торопливо заговорил укладывавший богомолиц старик.
- На свечи, на ладан...- вздумал было продолжать Варсонофий, но старик сильной рукой схватил его за рукав и, потащив в сторону, грозно сказал:
- Свою артель набери, подлец ты этакой, да у ней и проси... Эк, навыкли вы, шатуны, в чужие дела нос-от свой рваный совать!... Гляди-ка-сь!..
- Да ты не больно того,- заворчал Варсонофий.
- Сказано: прочь поди... Чего еще? - крикнул старик.- Что камилавку-то хлобучишь?.. Метку, что ли хоронишь!
- Я те дам метку! - огрызнулся Варсонофий, но поспешными шагами пошел прочь от старика.
- Что ноне этих шатунов развелось, не приведи господи!..- молвил старик, когда Варсонофий удалился.- И не боятся ведь - смелость-то какая!
- Чего ж бояться отцу Варсонофью? - спросил Василий Борисыч.
- Какой он отец?.. Какой Варсонофий?..- отозвался старик.- По нашей стороне он у всех на примете. Волей иночество вздел, шапки бы не скидать, не видно бы было, что его на площади палач железом в лоб целовал.
- Полно ты! - удивились прилегшие послушать звона китежских колоколов.
- Чего полно? Не вру... Знамо, с каторги беглый,- сказал старик.- За фальшивы бумажки сослан был, в третий раз теперь бегает... Ну, да бог с ним,лежите, братие, со усердием, ничего же земное в себе помышляя.
* * *
Когда Василий Борисыч воротился к Комаровским спутницам, они допевали светильны (Стихи заутрени после канона ). Утрене скоро конец...
Оглянулся Василий Борисыч,- купец, что неласково обошелся с ним на берегу, стоит теперь за матерью Аркадией, а дочь его середи белиц между Фленушкой и Парашей. Значит, знакомы.
Взглянул Василий Борисыч на Парашу, посмотрел и на купеческую дочку... во сто крат пригожей, во сто крат приглядней... Чистая, нежная, не поражала она с первого взгляда красотой своей неописанной, но когда Василий Борисыч всмотрелся в ее высокое, белоснежное чело, в ее продолговатое молочного цвета лицо, светло-русые волосы, жемчужные зубы и чудным светом сиявшие синие глаза,- ровно подстреленный голубь затрепетало слабое его сердечко. Грубым, неотесанным чурбаном показалась ему дремавшая рядом с красавицей Прасковья Патаповна.
Не укрылись от взоров Фленушки страстные взгляды Василья Борисыча. Только что отпели утреню, подскочила к нему н шепнула:
- Кот и видит молоко, да у кота рыло коротко... Встрепенулся Василий Борисыч вспыхнул. Меж тем Аркадия с Никанорой, сняв соборные мантии, вступим в беседу с отцом белокурой красавицы; а она с Парашей и Фленушкой стала разговаривать.
- Матушка Манефа как в своем здоровье? - спрашивал купец Аркадию.Слышали, что оченно хворала.
- Совсем было побывшилась, Марко Данилыч, с часу на час смертного конца ожидали... Ну, да услышал-таки господь грешные наши молитвы - поднял матушку, оздравела,- сладким голоском отвечала Аркадия.
- Теперь-то как она?.. Вполне ли здравствует? - спросил Марко Данилыч.
- Како уж вполне,- молвила Аркадия.- И годы-то уж не молодые, и болезни, печали да огорчения.- Вот племяненку схоронила, Патап Максимыча дочку.
- Слышали, матушка, слышали и немало потужили,- сказал Марко Данилыч.Дунюшка у меня долгое время глаз осушить не могла. Подруги ведь, вместе в вашей обители росли, вместе обучались.
- Здравствуй, Дунюшка, здравствуй, моя красавица,- молвила Аркадия, обращаясь к дочери Марка Данилыча - И трижды поликовалась с ней.
- Выросла-то как, пригожая какая из себя стала.- любовалась на Авдотью Марковну мать Аркадия.- Господь судьбы не посылает ли? - примолвила она, обращаясь к отцу.
Зарделось белоснежное личико Авдотьи Марковны, потупила она умом и кротостью сиявшие очи.
- Раненько бы еще, матушка, помышлять о том,- сухо отозвался Марко Данилыч.- Не перестарок, погодит...
Я ж человек одинокий... Конечно, Дарья Сергеевна за всеми порядками по дому смотрит, однако же Дуня у меня настоящая хозяйка... В люди, на сторону, ни за что ее не отдам, да и сама не захочет покинуть меня, старого... Так ли, Дунюшка?
Пуще прежнего закраснелась белокурая красавица, опустила глазки, и на ресницах ее сверкнули слезинки.
Глаз не может отвести от ее красоты Василий Борисыч, а Фленушка, нахмурив брови, так и впилась в него глазами.
Обратилась к нему Аркадия, попрекнула:
- А вы, Василий Борисыч, и помолиться-то с нами не пожелали... Оленевских, должно быть, нашли.
- Нет, матушка,- отвечал Василий Борисыч,- по роще побродил маленько, желательно было на здешнее богомолье посмотреть.
- И на бережку были? - спросила Аркадия.
- Был и на берегу, матушка, летописцев здешних послушал... Искушение!..- с усмешкой махнув рукою, промолвил Василий Борисыч.
- Вместе никак летописца-то слушали,- сказал Марко Данилыч.- Только господину не очень что-то понравилось здешнее чтение,- вполголоса прибавил он, обращаясь к Аркадии.
Заметив, что отец заговорил с Васильем Борисычем, белокурая красавица спокойным, ясным взором осияла его... И ровно в чем провинился перед нею Василии Борисыч. Смешался и очи потупил.
- Что ж это так, Василий Борисыч? Чем же вам здешние летописцы так не понравились?- спросила мать Аркадия.
- Много несправедливого, матушка, с древним писанием несогласного... И в Житиях, и в Прологах, и в Степенной совсем не то сказано;- довольно громко ответил Василий Борисыч. Руками замахала мать Аркадия.
- Потихоньку, потихоньку, Василий Борисыч!..- тревожно заговорила она вполголоса.
- Вот теперь сами изволите слышать, матушка,- полушепотом молвил Марко Данилыч.- Можно разве здесь в эту ночь такие слова говорить?.. Да еще при всем народе, как давеча?.. Вам бы, матушка, поначалить ихнюю милость, а то сами изволите знать, что здесь недолго до беды...- прибавил он.
- Нет уж, Марко Данилыч, Василья Борисыча не мне стать началить,- повысив несколько голос, ответила уставщица.- Другого такого начетчика по всему христианству нет...
Удивился Марко Данилыч, слушая такие речи Аркадии.
- А из каких местов будете?- спросил он Василья Борисыча.
- Московский,- отвечал тот.
- При каких делах находитесь?
- На Рогожском в уставщиках,- скромно ответил Василий Борисыч.
- Постойте!.. Да не сродни ли вы будете Мартынову Петру Спиридонычу? спросил Марко Данилыч.
- Так точно, в родстве состоим,-- молвил Василий Борисыч.
- Так уж не вы ли с Жигаревым за границу ездили? В Белу Криницу? - спросил Марко Данилыч.
- Он самый, он самый и есть,- подхватила мать Аркадия.
- Наше вам наиглубочайшее...- молвил Марко Данилыч, снимая картуз и низко кланяясь Василию Борисычу.- Хоша лично ознакомиться до сей поры не доводилось, однако ж много про вас наслышан... Просим покорно знакомым быть: первой гильдии купец Марко Данилов Смолокуров.
- Очень рад вашему знакомству,- сказал Василий Борисыч, подавая руку Смолокурову.- Сами-то вы из здешних местов будете?.. С Ветлуги?
- На Горах проживаем, Василий Борисыч, на Горах,- сказал Марко Данилыч.Здесь, на Ветлуге, в гостях с дочкой были, да вот и на Китеже вздумалось по молиться...
- У Воскресенья, что ли, гостили, Марко Данилыч? - спросила Аркадия.
- Так точно, матушка,- ответил Смолокуров.- У Лещова у Нефеда Тихоныча третьего дня именинник он был. Мы у него каждый год почти на именинах гостим. Сродник тоже приходится.