- Если ты пришел сюда, чтобы убедить меня отказаться от моей морали, ты тратишь свое время зря,- резко ответила я.
- Ты - едва ли мой единственный повод для того, чтобы быть здесь, - ответил он лениво.
Мой отец и его жена решили подышать свежим воздухом и сидели теперь на заднем крыльце, спокойно обсуждая дела фермы, женихов Линетт, и все остальное за исключением той причины, из-за которой мой отец плакал.
Как будто почувствовав мой взгляд на себе, отец повернулся ко мне, но на этот раз его глаза расширились, как будто он мог видеть меня, несмотря на мои усилия.
Встав, он сделал шаг в мою сторону, прежде чем его жена положила руку ему на плечо.
- Там нет никого, Питер, - настаивала она, и мой отец вздохнул.
- Я мог бы поклясться, что видел ее .... - Он покачал головой, хрипло вздохнув.
- Ты мог бы поклясться, что видел ее несколько дней назад, но ее там не было. Ты думал, что видел своего сына за неделю до этого, но его не было там. Они никогда не появятся, Питер, и они никогда не найдутся. Пусть они уходят.
Мой отец отвернулся и пошел внутрь дома. Кэтрин закрыла глаза и прошептала молитву.
Почему она не поможет ему сама? Она была так слепа, что не могла видеть, насколько ее слова его задели?
Обри засмеялся рядом со мной.
- Ты ревнуешь.
Я повернулась к нему снова, выходя из себя.
- Ты мог бы пойти куда-то в другое место?
- Я мог бы, - сказал он. - Но это представляет больший интерес.
- Будь ты проклят.
Он пожал плечами, потом посмотрел мимо меня на жену моего отца, которая только что встала и направилась к дому.
Поколебавшись, она медленно повернулась, почувствовав взгляд на спине.
- Оставь ее в покое, Обри, - скомандовала я.
- Почему?
Кэтрин посмотрела вверх, как будто она услышала какой-то звук, а затем пошла к нам, хотя я могла бы сказать, что она действительно не видит Обри или меня.
Я сжала кулаки, зная, что он травил меня и знала одинаково хорошо, что, если он решился на убийство этой женщины, не было никакого способа, которым я могла бы остановить его.
Кэтрин ахнула, когда Обри перестал скрывать себя от нее. Она замерла, широко раскрыв глаза.
- Отлично, Обри ты высказал свою точку зрения, - резко ответила я, вставая между ним и его жертвой. -Уходи.
- И что это значит? - он спросил. - Я не разделяю твоей сдержанности, Ризика. Я охочусь, когда желаю.
- Охоться где-нибудь в другом месте, - сказала я. Его глаза сузились.
- Кто ... Ч-Что ты хочешь? - Кэтрин запинаясь, пятилась от нас. Она стала быстро дышать, и ее сердце билось от страха.
Обри исчез из того места где он стоял и вновь появился у нее за спиной. Кэтрин наткнулась на него и выдохнула.
Обри прошептал ей что-то на ухо, и она расслабилась. Затем он протянул руку и осторожно потянул ее голову назад, обнажая горло ...
Глава 16
Теперь
Я проснулась, медленно приходя в себя.
Кто-то находился в доме, в комнате.
Я поднимаюсь с постели.
- Почему ты скрываешься, Обри? - Я спрашиваю тени. - Ты наконец-то стал бояться меня? Ты боишься, что если бросишь мне вызов, то проиграешь? - Я знаю, что это не страх перед Обри, но я в настроении для насмешек, так же, как и он.
Есть одна колкость, которая почти гарантирует ответ вампира: обвинение его в том, что он боится.
- Я никогда не буду боятся тебя, Ризика, - отвечает Обри, отделяясь от теней комнаты.
- Ты должен, - отвечаю я. Полномочия вампира укрепляются с помощью сильных чувств - ненависти, ярости, любви - и Обри приносит все эти эмоции на поверхность моего сознания.
Несмотря на мою ненависть, если я буду бороться с ним, я проиграю. Это - урок, который я выучила хорошо несколько лет назад. Обри старше, намного сильнее, и более жестокий.
На данный момент, тем не менее, он стоял около стены, подкидывая свой нож в воздух и ловя его. Бросил, поймал. Вверх, вниз. Слабый свет вспыхивает на серебряном лезвии, и у меня возникает картина в уме, как Обри, не успев поймать нож, режет свое запястье.
Он сменил свой стиль с 1700-х: носил черные джинсы заправленные в черные сапоги, обтягивающую красную рубашку, которая не скрывала мышцы его груди и шипованный металлический ошейник. Зеленая змея была заменена змеей из скандинавской мифологии, сыгравшей свою роль в гибели мира. На его плече наколота греческая ехидна, мать всех монстров, а на его правом запястье древнескандинавской монстр Фенрис, гигантский волк, который проглотил солнце.
Интересно, что Обри будет делать, когда ему надоедят эти рисунки. Может быть, срежет их обычным ножом. Его плоть исцелится в считанные секунды. Может быть, я могла бы помочь... Никто не будет возражать, если я "случайно" вырежу его сердце в процессе.
- Зачем ты здесь, Обри? - Наконец, спросила я, не готовая ждать, когда он заговорит.
- Я просто пришел, чтобы выразить соболезнования в связи со смертью твоего бедного, хрупкого котенка.
Мое тело замирает от ярости. Обри знает, как меня добить, и как заставить меня потерять самообладание. Он делал так прежде.
Я начинаю двигаться к нему – чтобы ударить его, заставить его страдать так же, как и я.
- Осторожно, Ризика, - говорит он. Всего два слова, и я остановилась. - Помнишь, что случилось в прошлый раз, когда ты бросила мне вызов.
- Я помню, - прорычала я. Мой голос зазвенел от боли и гнева. Я помню - Я очень хорошо помню.
- Ты все еще носишь шрам, Ризика. Я вижу это даже отсюда.
- Я не забыла, Обри, - отвечаю я ему. У него было тоже самое выражение лица, как и тогда: холодное, отстраненное, немного удивленное, немного дразнящее. Он знает то, что Тора значила для меня, и я понимаю, что он пришел ко мне, чтобы попытаться заставить меня напасть на него снова.
Интересно, что за жизнь сделала Обри таким, какой он сейчас. Психолог хотел бы проанализировать его жизнь. Обри знает точно, что сказать и сделать, чтобы заставить тех кто вокруг него плакать, смеяться, просить, ненавидеть, любить, бояться, или что-либо еще, чего он желает. Я видела храбрых мужчин бегущих в страхе, людей ведущих войны, и охотников на вампиров охотящихся на себе подобных, все из-за Обри.
Он намного более силен, чем Атэр, физически, мысленно, и эмоционально. Как я сказала, самый большой недостаток Атэр - то, что она изменяет людей, которые более сильны чем другие, и которые будут более сильны, чем она. Она делает это, потому что, другие из нашего вида могли бы бросить вызов ей одной, хотя они предполагают, что обращенные ею мстили бы за нападение на нее.
Я никогда не смогу понять, почему Атэр решила, что Рэйчел была тем человеком, который требовал ее внимания, но я не ненавижу свою мать по крови. Она была той, которая вырвала меня из моей человеческой жизни, но она была также той, которая вынудила меня рассмотреть темноту человечества. Если бы не она, я бы жила и умерла как добыча и ничто иное.
Хотя я не пошевелила бы пальцем, чтобы защитить мою мать по крови, я не стараюсь изо всех сил нападать на нее.
Обри, с другой стороны … Триста долгих лет, я знала, что Обри был более сильным, чем я, и действительно, я боролась с ним и проиграла. Я боюсь того, что это произойдет, если мы будем бороться снова. Он провоцирует меня каждый раз, когда мы встречаемся, хорошо зная, что я боюсь его. Я ненавижу его больше всего из-за этого страха, и он это знает.
Он все еще ждет моего ответа на его насмешку.
- Учитывая что ты убил Тору, твои соболезнования бесполезны, - говорю я ему.
Он поднимает брови вопросительно.
- Не смотри так. Я чувствовала твою ауру там, и даже сейчас я чувствую запах ее кровь на тебе.