Мать и сын встретились в комнате Мити Соколова. Оправившись от первого потрясения, Сара Михайловна немного поплакала, не отрывая взгляда от Алешиного лица. Как изменился мальчик! Сколько лет они не виделись — почти все его взрослые годы прошли вдали от матери… Молчал и Алеша, не в силах выговорить ни слова. Он-то помнил мать властной красавицей-королевой, и кто стоит перед ним сейчас? Увядшая пожилая женщина, сильно помятая жизненными невзгодами…
Раскаяние и чувство вины шевелятся в Алешином сердце. Сколько неприятностей, сколько горя доставил он матери! Да и теперь ему нечем ее порадовать… Конечно, он умалчивает о побеге, объясняя факт своего досрочного освобождения примерным поведением в лагере. При этом Алеша добавляет, что его паспорт не совсем в порядке.
— Что это значит? — с беспокойством спрашивает мать.
— Мне пока запрещено жить в больших городах, — поясняет сын. — Нужно кое-что подправить в документах…
Радость Сары Михайловны гаснет. Что за беда такая на ее голову — этот непутевый сын! Снова ловчит, снова «кое-что подправляет»! Ну почему, почему он никак не может стать серьезным положительным человеком? Столько лет в разлуке, и на тебе — нельзя даже привести его домой! Подпольный сын — видано ли такое…
Четверо людей сидят вокруг стола и обмениваются редкими фразами, но большей частью молчат. Алеша пытается умничать, но его шутки совсем не звучат в присутствии морщинистой женщины с глазами, полными страдания. Надя подает чай с бисквитами. Сара Михайловна принимает ее за домработницу. Матери и в голову не может прийти, что неприметная хромоножка имеет какое-то отношение к Алеше. Ведь она ничем не напоминает воображаемую черненькую красавицу: гладкие волосы уложены без затей, губы плотно сжаты, светлые глаза смотрят внимательно и серьезно.
Странной была эта компания: три бывших лагерника, как будто свалившиеся с другой планеты, и пожилая еврейская женщина, тоже хлебнувшая немало горя в бурной своей жизни.
Заполучив стараниями Мити надежные документы, Алеша и Надя задумались над тем, куда направиться дальше. Обоим было ясно, что оставаться в родном Алешином городе нельзя: тут его в любую минуту могли опознать прежние знакомые. После недолгих колебаний выбор пал на крупный город N — прежде всего потому, что там жили хорошие Митины друзья, к которым можно было обратиться за помощью в случае крайней надобности. И Алеша, и Надя не сомневались, что с легкостью найдут работу: хирурги и домработницы требовались повсюду. Об этом свидетельствовало множество объявлений, расклеенных на уличных газетных стендах.
— Кроме того, — добавляет Алеша, — в дополнение к зарплате домработница получает жилье и питание. Чем плохо?
Надя молча кивает, хотя, похоже, ее не слишком воодушевляет перспектива возвращения в служанки. Одно хорошо: от домработницы не требуют диплома об окончании института. Чего никак нельзя сказать о человеке, который приходит наниматься в хирурги. Если Алеша хочет работать по профессии, ему придется восстановить свой врачебный диплом взамен того, который был конфискован вместе с другими документами во время ареста. Друзья отправляют Сару Михайловну в медицинский институт за получением копии сыновнего диплома — в надежде на то, что там не знают об аресте своего бывшего выпускника.
Видали такое? Мало того что на долю этой пожилой женщины выпали нелегкие испытания в прошлом, так теперь еще непутевый сын доставляет ей неприятности и в настоящем… Почему именно ей, такой принципиальной и чувствительной натуре, приходится участвовать в подобной нелегальщине? Но чего не сделаешь ради сына… К счастью, операция проходит без сучка без задоринки. Спустя несколько дней официальная копия диплома оказывается в умелых Митиных руках. Теперь хирурга зовут Семен Травкин, а вовсе не Алексей Гаврилов. Документы в полном порядке, можно отправляться в путь, к новой жизни, новой надежде.
Чтобы не подвергать себя лишней опасности, Алеша распрощался с матерью все там же, в гостеприимной Митиной комнате. К этому моменту Сара Михайловна уже поняла, что сына связывает с Надей нечто большее, чем мимолетное знакомство. Впрочем, кем именно приходится Алеше эта женщина, так и осталось для матери неясным. Спрашивать она стеснялась, а Алеша ограничивался смутными намеками.