— Жидовка? — повторяет свой вопрос полицай.
Ивана Гавриловича поддерживают под руки с обеих сторон. Он плохо держится на ногах — человека развезло от выпитого.
— Брось, Ваня! — советует ему один из постоянных собутыльников. — Лучше пойдем, добавим. Зачем тебе эти хлопоты?..
— Так что? — напоминает о своем вопросе представитель власти.
Пока он не сердится, только слегка повышает голос.
— Да какая она жидовка? — поспешно, но твердо отвечает Наталья Гавриловна. — Глупости все это…
Она не кричит, не выдает своего волнения, старается говорить спокойно и уверенно.
— Родственница она мне, господин полицай. Наша, православная.
— Православная, говоришь? — щурится полицай. — Ладно, давай в комендатуру, там разберутся.
— Да что тут разбираться, и так все ясно! — стоит на своем Наталья Гавриловна.
Полицай молча вытаскивает из кобуры револьвер. Зачем тратить слова, когда есть такой аргумент? В комендатуру!
На сей раз за девочкой не следует никто из зевак. От этого желтого здания лучше держаться подальше — и от обоих его этажей, и особенно от подвала. Когда-то здесь была резиденция главного городского богача Элияѓу Хейфеца, торговца лесом. После революции дом отвели под горком партии, а теперь его занимают немецкая комендатура и гестапо. Толсты стены здания, глубок подвал — почти не слышны снаружи крики истязаемых людей.
Еврейским вопросом в местечке ведает заместитель коменданта Фогель — к нему-то и приводит ретивый полицай немолодую бездетную женщину Наталью Гавриловну с Ниночкой на руках. Фогель говорит по-русски с сильным акцентом, но, в общем, понятно.
— Как тебя зовут, девочка?
— Нина.
Этого дядю Ниночка, пожалуй, не боится. Он совсем не выглядит страшным: на носу у него очки, как у папы, который в Киеве. Наталья Гавриловна хочет вмешаться, но немец останавливает ее властным жестом.
— А фамилия?
Ниночка молчит — это слишком сложный вопрос.
— Подойди ко мне поближе.
После некоторого колебания девочка подходит и доверчиво смотрит на Фогеля снизу вверх. Теперь становятся видны глаза за стеклами очков — недобрые, холодные, изучающие. У папы глаза не такие. Ниночка делает шаг назад, к спасительным рукам тети Натальи. «Несомненно, еврейка, — думает Фогель. — Глаза совершенно еврейские». Но тут вступает в разговор Наталья Гавриловна. У ее мужа есть сестра, и сестра эта замужем за армянином по фамилии Акопян. Так что эта девочка никакая не еврейка, а православная армянка, Нина Газаровна Акопян.
Фогель слушает эту басню и продолжает молча разглядывать маленькую еврейку. На детской шее поблескивает цепочка. Ну-ка, ну-ка… Немец берет в руки маленькую ладанку. В ладанке — пожелтевший клочок пергамента с непонятными значками. Амулет. С какими дикими глупостями приходится иметь дело цивилизованному человеку… Фогель зевает.
— Так ты настаиваешь на том, что она армянка?
— Да-да, господин офицер, армянка, Бог свидетель!
— Что ж, сейчас выясним…
Он снова зевает и нажимает на кнопку звонка. Проходит несколько томительных минут, и солдат вводит в комнату избитого мужчину лет сорока с седой бородой и еврейским носом.
— Скажи-ка, юде, — обращается к нему заместитель коменданта, — ты ведь читаешь на своем еврейском языке?
— Читаю.
— Ну, если так, то прочти мне вот это.
Еврей кладет на ладонь пергамент — перед ним знакомое слово — шин, далет, йуд… и еще четыре буквы… короны, и стрелки, и значки, и частица огня посередке. Шаддай! Всемогущий Создатель, Властелин мира… Он хочет так и ответить немцу, но губы его сами собой, помимо воли, произносят совершенно другие слова.
— Я бы прочитал, но это не иврит, господин офицер, — говорит еврей по фамилии Йоффе. — Похоже на армянский, этот язык мне немного знаком.
Фогель наклоняется и снова внимательно всматривается в глаза стоящей перед ним девочки. В их непроницаемой глубине виден прежде всего испуг, но и еще что-то… то ли тень, то ли огонек… Черт ее знает. Возможно, он ошибся. Возможно, она действительно армянка. Не слишком приятно убивать малых детей. Немец жмет на кнопку звонка.
— На что вы тратите мое время? — сердито выговаривает он вошедшему помощнику. — Она армянка! Гоните эту старую дуру домой вместе с девчонкой!
И вот уже Наталья Гавриловна шагает по улицам местечка, и на руках у нее драгоценная ноша — спасенный еврейский ребенок. Солнце еще сияет вовсю, но поднявшийся ветерок уже гонит из-за горизонта первые клочки облаков. С крыш течет — снег за утро заметно подтаял.