Рахеля была симпатичной черненькой девочкой с выраженной еврейской внешностью, круглыми румяными щечками и грустными глазами. Прежде веселая и подвижная, после свалившейся на нее беды она почти перестала смеяться, да и редкая улыбка выходила печальной.
Отец семейства, представительный еврейский мужчина с густым басом и добрым сердцем, занимался лесоторговлей. Он много ездил по делам и никогда не возвращался без подарков для любимой дочки. Впрочем, со временем куклы и игрушки перестали интересовать Рахелю — она с головой ушла в чтение, в книжный мир фантазий и видений. Девочка свободно читала на двух языках — идише и русском. Она без разбора проглатывала сочинения Шомера[46] и литературные альманахи, книги Дюма и Андерсена.
Шли годы. Незаметно Рахеля превратилась в статную красивую девушку. Взгляд ее был по-прежнему грустен, лицо удлинилось, тяжелые черные косы отливали мерцающим блеском. Когда дочери исполнилось восемнадцать, отец стал подыскивать ей достойного жениха. Сваты и сватьи Дилкова, Пашутовки и других окрестных местечек без колебаний вызвались помочь состоятельному лесоторговцу, так что в возможных женихах не было недостатка. Увы, кандидаты отвергались один за другим. С точки зрения любящего отца, единственным парнем, который мог составить счастье Рахели, был Нахманке — сын его близкого друга из Кременчуга.
В те дни сватовство состояло из трех этапов: встречи, переговоров и женитьбы. Встреча прошла лишь наполовину удачно — Нахманке, парень с мечтательными глазами, был весьма впечатлен красивой внешностью и скромным поведением девушки, зато Рахеля не скрывала разочарования. В ее книжных фантазиях царили графы и герцоги, развевались рыцарские знамена, и благородные паладины склонялись к ногам томных дам своего сердца. Бледный и тощий еврейский паренек, большую часть времени корпевший над священными книгами, мало походил на прекрасного принца на белом коне.
Что и говорить, тогдашняя Рахеля имела весьма отдаленное представление о реальной жизни. Тут бы отцу и напомнить ей об истинном положении дел. Но он не стал настаивать, не желая принуждать любимую единственную дочь. Рахеля получила отсрочку и, облегченно вздохнув, вернулась к своим книжным полкам.
Узок и ограничен был мир глухой девушки. Весь день ее проходил в шести комнатах родного дома. Отец большей частью отсутствовал, разъезжал по делам, возвращаясь в семью лишь по субботам и праздникам. В доме оставались только женщины: Рахеля, мать, бабушка и служанка Кайла. Временами в комнатах стояла такая тишина, что даже обладателю самого тонкого слуха могло бы показаться, что он оглох. Лишь время от времени слышались тут и там робкие звуки, скромные шорохи — не более того. Рахеля сидела в кресле у окна и читала, уносясь мечтой в сияющие дали. В тот год ее воображением владели Гюго, Гофман, Тургенев и Жорж Санд.
По соседству находился клойз — небольшой молитвенный дом, и иногда, по субботам и торжественным дням, его постоянные посетители собирались у отца на праздничную трапезу — поесть, поговорить и попеть старые хасидские песни. Отец любил принимать гостей и всегда звал к столу дочь — разделить с ним его радость. Обычно, когда компания начинала петь, Рахеля поднималась со стула:
— Папа, я пойду к себе?
— Посиди еще немножко, доченька, — просил он, поглаживая ее по гладко причесанной голове.
И Рахеля садилась снова — смотреть на певцов, беззвучно разевающих рты. Отца она обожала и слушалась, он был душой дома. А вот мать не вылезала из болезней. Она страдала печенью, и ей изо дня в день, сколько Рахеля помнила себя, варили куриный бульон. Хозяйством занималась в основном бабушка Витель — она же давала указания служанке Кайле.
С момента первой, не слишком удавшейся встречи Рахели и Нахманке у молодых людей долго не было другой возможности повидаться. Но отец не оставил своего намерения и, дождавшись Шавуот, вновь привез из Кременчуга худого мечтателя. Он знал, что делал: дочери очень нравился этот праздник, приходящийся на начало лета. В Дилкове в эту пору буйно цвели цветы, зеленели свежей листвой деревья, небо казалось бездонным, а солнце сияло особенно ярко.
46
Шомер (Нахум-Меир Шайкевич, 1846–1905) — еврейский писатель, драматург и издатель; писал на идише.