Жизнь течет своим чередом — тяжкая до невыносимости в одном, светлая и радостная в другом. Маленькая Витель, праправнучка святого дилковского рабби Хаима-Йехиэля-Михла Бухмана, уже встает в кроватке. Встает и заливается счастливым смехом — она вообще все время улыбается, такой уж получился веселый ребенок. Когда Рахеля выходит за покупками или по другим делам, кроватку придвигают поближе к Нахманке. И дочь, и отец любят такие минуты. Нахманке, махнув рукой на свое ремесло, смешит девочку, поет ей забавные песни. Больше всего ей почему-то нравится русская «Давай закурим, Николай!»: когда Нахманке запевает это, Вителе принимается притопывать ножками и хохотать во весь голос. Вот так плясунья, вот так танцевальный дуэт младенца и безногого калеки… смех и слезы, иначе и не скажешь.
Ох, нелегко, совсем нелегко было двум инвалидам растить и поднимать к жизни эту горячо любимую, горячо желанную дочку. Вот она уже ползает по комнатам… вот уже встает… вот уже делает первые самостоятельные шаги… Кажется, только что был ребенок-ползунок, а теперь — ребенок-бегунок, прошу любить и жаловать! И — всё в рот, всё в рот — глаз да глаз за этой веселой проказницей!
Когда дочери исполнилось три года, Рахеля отвела ее в детский сад.
Шли годы, не забывая и Богом забытый Дилков, старели некогда молодые люди. Волосы Нахманке окрасились сединой; она начала свое наступление с висков и постепенно добралась до самой макушки. Сеточка морщин легла на лицо Рахели — складки прорезали лоб, залегли в уголках губ. Женщина по-прежнему несла на себе весь груз домашней работы и ухода за дочерью и мужем-калекой. Не железные ли у нее плечи? Хорошо, что подрастает помощница: маленькой Вителе уже исполнилось восемь.
В сентябре девочка впервые пошла в школу. Не каждый день у родителей бывает такой знаменательный праздник! Рахеля купила дочке все необходимое. Накануне мать и дочь сложили в черный форменный ранец учебники, тетрадки и пенал, а утром вместе отправились к школе.
Они идут по улице, и еще неизвестно, кто из них двоих больше волнуется. Вителе красиво причесана, блестящие волосы повязаны белым шелковым бантом. Утро выдалось замечательное, воздух душист и свеж, ласковое солнце бродит по небу. Осень еще не вступила в права, и во дворах вовсю зеленеют деревья. На лице у девочки — торжественное и серьезное выражение. Чем ближе к школе, тем больше на улице празднично одетых детей с ранцами за плечами. У многих в руках букет цветов.
Вот и ворота школы. В ее коридорах — веселый гам, детская беготня, восклицания, смех, русская и украинская речь. Жаль, что Рахеля не может ничего этого слышать. Даже о прозвеневшем первом звонке она догадывается лишь по косвенным признакам. Глухая женщина смотрит в спину маленькой Вителе, идущей со своим ранцем по свежевыкрашенному школьному коридору, и сердце ее колотится в радости и смятении. Сейчас дочка войдет в класс, и начнется новая пора, новый этап в жизни. Десять классов, десять лет, а потом? Потом, наверно, нужно уезжать в Киев, за высшим образованием… Боже, как быстро, как быстро…
Этот коридор — верная, надежная, светлая дорога для дочери. Вот пусть и шагает по ней к будущему — другому, счастливому. Жаль, что Нахманке этого не видит. Нахманке полулежит-полусидит-полуживет дома, крутит ручку вязальной машинки. Пятидесятилетний седой мужчина, калека, инвалид с грустными глазами. Чего уж там, надо признать: их жизнь прошла, кончилась, хотя и продолжается — внешне, для отвода глаз. Что будет с ними дальше, как повернет судьба рукоятку своей машинки? Что ждет их в ближайшем будущем?
Смерть — вот что ждало их всех. Летом сорок первого года разразилась ужасная война. Несколько недель спустя в громе и огне вошли в Дилков немцы. Многие евреи успели убежать — кто пешком, кто на телегах. Но далеко ли убежит безногий? Услышит ли приближение опасности глухая?
В пасмурный день октября пришли убийцы в дом, расположенный по соседству с клойзом. Они застрелили Нахманке и выволокли во двор Рахелю с дочерью, маленькой Вителе. Вместе с остальными евреями прошли они короткий путь до места расправы. На городской площади Дилкова их всех затравили собаками. Свора рычащих псов набросилась на сбившихся в кучку женщин, детей и стариков. Одежда окрасилась кровью, крики истязаемых разрывали воздух.
Среди жертв этой забавы были и Рахеля с Вителе. Некоторое время спустя немцы разрушили все еврейские дома в городке, превратив их в груды развалин, дабы истребить самую память о евреях. Та же судьба постигла дом рядом с клойзом и сам клойз.