Два мира влекли его своим необыкновенным разнообразием: мир книг и мир музыки. Но юноша не забывал и про тело. Три раза в неделю он посещал гимнастический зал «Маккаби» и считался одним из самых активных членов этого спортивного общества. Любимым снарядом Фимы были параллельные брусья, и он очень гордился тем, что умел дольше других продержаться в вертикальной стойке на руках. Прыгал он тоже едва ли не дальше всех.
За спиной парня были семнадцать безбедных лет, а впереди лежала вся жизнь, такая интересная и многообещающая. Вот шагают они, семнадцатилетние, бок о бок со своими подругами — шагают по светлым улицам и бульварам южного города, и смутные, но сильные желания будоражат их молодые тела, бурлит и играет кровь безоглядной юности. Горяча по утрам подушка, мечется юноша в полусне, соблазнительные картины мелькают на экране сомкнутых век, манит и томит острое желание любви.
Вот ведь глупые фантазии, мечты бездельников! Впрочем, в последнее время все эти грешные помыслы устремлялись во вполне определенном направлении — к Батье, она же Берта Исааковна, сестра Фиминого приятеля Миши. Муж Берты, красивой тридцатилетней женщины, пропал без вести в начале войны; сама же она работала сестрой милосердия в одном из городских госпиталей. Ну как ей было не обратить внимание на юношу, чьи глаза горели на бледном лице с такой силой и таким чувством!
Что ж, идет ведро к колодцу… Как-то раз Фима постучался в дверь Берты Исааковны, точно зная, что нет в доме никого, кроме нее. Они немного поболтали о том о сем, пока женщина не подошла к юноше вплотную, так что едва не коснулась его груди своей грудью, вздымавшейся под тонкой тканью блузки. У парня перехватило дыхание.
— Сядь, посиди со мной на кушетке… — сказала Берта.
Фима почувствовал дрожь во всем теле. Ах, новичок, нераспустившийся бутон! Женщина улыбнулась, в уголках рта блеснули золотые коронки. Она не намеревалась помогать Фиме ни в чем. Как сладок этот неопытный жертвенный агнец! Как волнует женщину эта налетевшая на нее буря, этот ураган неловких движений! Улыбаясь счастливой улыбкой, Берта лежала на кушетке, заранее покорная любой прихоти своего юного господина.
Все это было, было и прошло. Все проходит — и дрожь, и вздохи, и прикосновения, и судорожное дыхание. Но спустя несколько дней выяснилось, что кое-что все-таки осталось. Фима подхватил дурную болезнь, и несколько следующих недель был вынужден провести в весьма неприятных обстоятельствах венерической лечебницы, приемов у врача и болезненных уколов. Этот поучительный случай многое прояснил для него. Жизнь, как оказалось, совсем не такая, какой выглядит на первый взгляд. За ее кулисами идет ежедневная война без галантных поз, карнавальных масок и кисейных шарфиков — и там, на этой войне, за все приходится платить. Платить за все — за каждое чувство, за каждую мысль, за каждый запах, который случайно забрел в твои ноздри… Платить, платить, платить. А пока Фима продолжил разучивать скрипичные концерты и еще усердней посещал гимнастический зал. Его мастерство в упражнении на брусьях выросло настолько, что Фиму перевели в первую сборную спортобщества. Но, невзирая на все эти успехи, настроение не улучшалось — парень переживал что-то вроде душевного кризиса.
Теперь настало время перейти к другой героине нашего рассказа, которую зовут Дина Хар-Захав. Она родилась в Белоруссии, возле реки Березины. Мать Дины много болела и до конца своих дней мучилась болями в печени. Отец, богатый торговец древесиной, дома бывал редко, большую часть времени проводя в деловых разъездах. По этим причинам воспитанию детей в семье не уделялось почти никакого внимания, и те росли, предоставленные самим себе, как сорная трава.
Дина посещала гимназию; кроме того, приходящая учительница давала девочке уроки фортепьяно. Эти уроки не проходили впустую: у ученицы открылись способности к музыке, а хороший голос был подарен Дине от рождения.
Она любила часы свободы — особенно вечера весеннего месяца нисана, когда можно выйти на улицу в компании с теплым ветром, весело играющим подолами платьев. По небу гуляют облака, а жизнь свежа и полна музыки — мелодий песен и мелодий тишины. В такие дни Дина уходила к реке — на встречу с туманным горизонтом и захватывающими дух просторами, которые открывались с высокого берега. Там Дина останавливалась и начинала петь — негромко, неторопливо. Она пела, а молчаливая Белоруссия смотрела, как песня девушки прокладывает тонкую тропку среди бескрайнего пространства лесов и полей.