Обернувшись, как по команде, на голос, путники увидели небольшого размера существо, больше всего напоминающее поросшую мхом сучковатую корягу, которой почему-то вздумалось ожить.
- Так это ж леший, - ахнул Стас. Слышать про подобный сказочный персонаж он слышал, а вот встречаться как-то не доводилось....
- Ну, леший, кто ж ещё-то, - буркнул тот, посверкивая на них алыми угольками глаз. - Так чего, сразу ругаться надоть?
- Это она не со зла, дедушка. Не подумавши, - примирительно начал архимаг, успев отметить, что Лея немедленно надулась и отвернулась. - Начиталась сказок всяких...
- Вот-вот, - поддакнул леший, с кряхтением устраиваясь на пеньке и потирая поясницу. - Нет чтоб уважение оказать, поздороваться хотя бы... Давай, ругай...
Лея не выдержала такого двойного напора. Выступив вперёд, она поклонилась лешачку в пояс.
- Прости, дедушка леший, не со зла ведь, по недомыслию. Помоги нам, пожалуйста, без твоей помощи не отыскать нам дороги.
Леший приосанился, погладил зелёную клочковатую бороду. Видно, что такие речи пришлись ему по вкусу.
- Может, и помогу... А чем за помощь заплатите?
Архимаг задумался. Интересно, чем может соблазниться лесная нечисть? Мысленно перебрал содержимое карманов. Всё не то.... Ещё и обидеть можно ненароком...
- Ну, что ж ты, чародей? - хихикал леший, видя замешательство Стаса. - Удивишь меня - помогу. И дорогу покажу, и совет дам хороший. А?
- Дедушка леший! - неожиданно встряла примолкшая было Лея. - А стихи хвалебные - это уважение?
Леший явно заинтересовался.
- Что-то не верится мне про хвалебные.... Нас, лесных жителей, всё больше ругать да дразнить норовят... Обманываешь, поди?
- Правду говорю, - заверила рыжая хитрюга. Почувствовала слабинку... Зацепила деда.
- Ну-ка, ну-ка, - благосклонно кивнул леший, устраиваясь на пеньке поудобнее.
Лея глубоко вздохнула, будто в воду прыгать собралась, и продекламировала с выражением:
- Полыхнёт крылом Жар-птица,
Встрепенётся серый зверь,
И тихонько отворится
Потайная в сказку дверь.
Иноходца время спешит -
Ненароком, невзначай.
Улыбнётся добрый Леший,
Травяной заварит чай.
Радуги дуга - в полнеба,
Ветер грусть развеет в пыль.
Светлой былью станет небыль,
Чудной сказкой станет быль.
«А неплохо, - подумал архимаг, сообразив, что читает рыжая своё, не чужое. - Можно прицепиться, конечно, но - от души...»
Леший, видно, тоже оценил сиё народное творчество. Приосанился, напыжился-загордился. Поворчать, впрочем, не преминул:
- Маловато чтой-то про лешего... Ну, да ладно. От слова своего не откажусь. Раз уважение проявили - и я вам помогу. Ступайте по этой тропинке, она и выведет, куда надо.
- Спасибо за помощь, дедушка, - вновь поклонилась Лея. Лешак хмыкнул в ответ:
- Дедушка... ишь, внученька нашлась. Что ж, дам и совет, раз обещался. Обоим. Ты, - леший повернулся к архимагу, - запомни: не всякую силу силой переломишь... На разум надейся, а сердце слушай - не подведёт. А ты, егоза, - это уже Лее, - гонор-то свой поубавь и его вот держись. Не прогадаешь!
С этими словами леший шутя погрозил оторопевшей Лее пальцем, хихикнул и... исчез. Будто и не было его вовсе.
Глава 8
Леший не обманул: тропинка хоть и петляла, но больше путники не плутали, уверенно продвигаясь в лесную чащу. Стас изредка поглядывал на свою присмиревшую спутницу. Идти и молчать было скучно, и архимаг решил вести разговор на нейтральные темы.
- Стихи у тебя хорошие. Давно сочиняешь?
- С детства, - призналась Лея. Было заметно, что и ей игра в молчанку изрядно надоела, но... заговорить первой? Да ни за что!
- А это вот сейчас придумала или как?
Лея улыбнулась, да так хорошо, что архимаг невольно улыбнулся в ответ. Вот всегда бы так, а то на каждое слово крапивой жжётся!
- Не сейчас, конечно. Просто к месту пришлось... А ты стихи не сочиняешь часом?
- Балуюсь, - признался архимаг. - Только читать не проси, не буду. Они такие... не лирические, в общем. Я больше музыку сочинять люблю...
Будто само с языка сорвалось. Никому ведь не рассказывал, а тут... Эх, архимаг, что-то не узнаю я тебя... свежий воздух, что ли, действует?
- Ой, правда? - ну всё, теперь не отцепится... Следующие полчаса говорили о музыкальных предпочтениях, стилях и направлениях. Познания в этой области у провинциальной «акулы пера» были, хоть и весьма разрозненные и сумбурные. Стас с удивлением отметил, что разговаривать с ней, когда не вредничает, вполне даже можно (и хочется). А откровенное восхищение, с которым она слушала его, немножко грело самолюбие... Увлеклись так, что даже не сразу поняли, что оказались на месте.