– Вы кто такие? – хотела было вскричать возмущенно старуха. Но от возмущения голос у нее сел, и она только просипела что-то неопределенное.
А маленькие человечки все хором галдят в ответ:
– Маскарфушки мы. Мы маскарфушки. Теперь у вас жить будем. Оченно нам у вас нравится.
И такими шумными и шаловливыми оказались эти маскарфушки, что в какой-то час перевернули все в избушке вверх дном: все склянки на полках переставили, все метки на пучках травы перевесили, а под конец собрались кучкой, подняли крышку сундука, вытащили любимый яговьин платок, расстелили по полу и принялись на нем танцевать. Танцуют и припевают:
– Весело живем! Мяту с медом пьем!
Избушка при мысли, что теперь всю жизнь с этими маскарфушками жить придется, пригорюнилась. Баба-яга принялась в голове перебирать зелья для борьбы с насекомыми и прочими паразитами. А человечки, натанцевавшись, упали на платок и захрапели. Старуха же с избушкой всю ночь не сомкнули глаз.
На утро проснулись маскарфушки все разом, тихие и смиренные. Поклонились яге в пол и сказали хором:
– Ты прости нас бабушка, что мы у тебя такой раззор учинили. Это все мята проклятая, не дает нам жить спокойно. – Навели в избушке порядок, еще раз поклонились и ушли восвояси.
С тех пор баба-яга такой отвар готовить остерегалась. А если и заварит себе чайку с мятой, то выпивала его скорехонько-скорехонько.
Конец сказки
Как ни тяни рассказчик волшебную историю, как ни умоляй его заинтересованные слушатели, а все равно рано или поздно каждой сказке приходит конец.
– Вот в этом, – поучала яга избушку, неумеренно любившую сказки, – и заключается главная сказочная ложь. Потому что в настоящей жизни ничто не кончается. Все только постоянно превращается во что-то другое. От съеденного яблока остается семечко, оно падает в землю и выпускает росток, росток стремится к солнцу и становится деревом, которое приносит много-много новых яблок, потом стареет, его срубают и пускают на дрова. На недолгое время вспыхнет огонь, а потом появится зола, которую добрая хозяйка соберет и высыплет на огороде, чтобы репа с капустой хорошо уродились. А на оставшемся в лесу трухлявом пеньке вырастут грибы, которые соберут ловкие белки и накормят молодых, а от того еще глупых бельчат.
И так происходит ежечасно со всем-всем-всем в мире. А в сказках твоих расскажут одну коротенькую историю, и так закончат: "И стали они жить-поживать да добра наживать". Как будто больше в их жизни ничего интересного не случалось. В общем, врут всё.
Избушка умом понимала, что старуха говорит разумные вещи, но своей неуемной любви к сказкам укротить не хотела. Самая же любимая сказка у нее была – "Гуси-лебеди". Потому что в ней рассказывалось о доброй бабе-яге, у которой на крыльце хорошенький Ивашечка спелыми яблоками играл. Но избушке тоже не нравилось, что у сказок бывает конец. Ей хотелось бы, чтобы дивные истории длились долго-долго, повествуя о все новых волшебных событиях и занимательных героях. Но таких сказок избушка не знала. У всех у них обязательно был конец. А зря!
Летучий корабль
Весной это было. Весной, когда возвращаются с юга птичьи стаи. Стояла избушка, дверь раззявя, и смотрела, как пролетают высоко-высоко гуси-лебеди. А баба-яга на поляне выбивала пыль из половиков, развесив их на таком удобном чурбане. Потому что даже бабам-ёгам иногда надоедает, что в доме стоит пыль столбом, и приходит в голову заняться, наконец, генеральной уборкой.
У избушки крепко щемило сердце – так хотелось подняться над землей и улететь вслед за птицами. Всей душой тянулась она к тонкой ниточке в небе, и та словно ее услышала – от стаи отделилась точка и начала снижаться, вот уже видны очертания, вот уже белый лебедь кружит над самой крышей, призывно крича, вот взмывает он обратно в глубокое синее небо, и легкое перышко из крыла опускается на крышу избушки. Хочет избушка вздохнуть – а не может. Сперло дыханье у избушки, и рождается неодолимое желание немедленно бежать на реку смочить курьи лапки ледяной водой. Крепится избушка, понимает, что не к лицу ей такие выкрутасы, а мочи нет. Вот и рванула изба к берегу.
– Куда ты! Стой, скаженная! – Кричит баба-яга, но все напрасно: избушка улепетывает со всех курьих лап. Бросила старуха половики, подхватила юбку обеими руками и рванула вслед за избой. Смотрит: а та уже по самый порожек в воде бултыхается, и происходит с ней что-то странное – волшебное что-то происходит с избой. Бока ее выгибаются, вытягиваются и превращаются в продолговатый остов; курьи лапы сдвигаются по сторонам и обращаются в сизые, словно голубиные, перья; крыша встала дыбом, истончилась … не крыша это больше, а белые паруса. Миг – и нет избушки, а плывет по реке красавец корабль.