Тогда Ёма-баба озлилась и решила навести бурю. Налила в чашку воды и стала в ней концами своего передника водить. И поднялся шторм на пермской земле: деревья валит, ураганы заворачивает. Аленка, видя нежданную напасть, велела ладье подняться повыше, сама в каюте заперлась, и сделала себе вроде как капсулу непроницаемую. Поверху они штормовые ветра и обошли.
Под конец Ёма-баба решила взять Аленка хитростью. Подослала к Аленке ворону, чтобы та напела ей про хитроумную ведьму, у которой Аленке есть чему поучиться. Но ладья как раз в это время летела полной скоростью, и ворона просто-напросто ее не догнала.
Так и не вышло ничего у Ёмы-бабы. И в этом, любезный читатель, мы видим торжество научно-технического прогресса над темными суевериями.
Старое ремесло
Вот и осень наступила. Листья внизу, под летучей ладьей, буреть и желтеть начали. Заодно наступила пора подновить запасы провианта. А рядом как раз Кострома – город славный, богатый. Приводнились в невидимости, тихо приводнились, в порт вошли, встали у причала, Аленка пошла по городу гулять. Эх, хорошо гулять в своем обличьи, да в новой юбке, да в блузке небесного цвета, да в жакете английского сукна! Да только как-то невесело в Костроме.
Остановилась Аленка у одного из купеческих домов и прислушалась особым острым колдовским слухом, о чем в доме говорят. А говорят вот что: кто-то порчу напустил на девок костромских, дочерей купеческих. По всему лицу и шее пошли у них белые пятна, так что выглядят они теперь, как пегие коровы. Стыд на улицу выходить! Винят же во всем Агаповну, солдатскую вдову, которая в доме у купца Егоршина раньше жила в приживалках. А кого и винить, как не ее! Известно, она и на картах гадала, и на кофейной гуще, и скотину лечила, и чирьи выводила, и дурную кровь заговаривала. Точно она порчу навела, ведьма старая! Сейчас вот Егоршины ее выгнали – и правильно сделали – и приютилась она в сиротском доме, ей коморку выделили, а она за то белье стирает. Да не место ей и там, надо совсем ее выгнать из города, тогда и болезнь пройдет.
Слушает Аленка и вспоминает свою молодость горькую. Надо бы помочь Агаповне. Разыскала солдатку в сиротском доме и свой план ей обсказала. Агаповна оказалась хваткой и смекалистой, враз все поняла. С тем и попрощались.
А назавтра откуда ни возьмись прямо посередь Сусанинской площади объявилась древняя старуха. Волосы на голове лохматые, не покрытые, одежда не здешняя, в руке клюка железная, изо рта клык торчит, а больше во рту зубов и нету. И гуляет себе по городу, как будто так и надо. А как мимо соборной колокольни проходила, так клюкой колокольне-то и пригрозила, а еще поносные слова проворчала. Подошел к ней, конечно, городовой и стал внушать, что не годится нарушать порядок. Но она на городового как черным своим глазом глянула, как зубом цыкнула, – задрожал бравый городовой, побледнел и за сердце схватился. Старуха же словно растворилась в воздухе.
Назавтра смотрят – опять древняя ведьма гуляет по Костроме. Замечать стали: собаки ее боятся, хвосты и уши поджимают, кошки на нее спины дугой выгибают и шипят, даже гусаки и те вытягивают шеи и гогочут испуганно.
А на третий день страшная старуха заявилась прямо на базар, да еще и тачку с собой приволокла здоровую, как и управляется с ней. Накупила капусты, репы, круп всяких, колбас свиных и ливерных, яблок и все это сложила в тачку. Идет себе так легонько, словно и не стоит ничего тяжеленную тачку катить. Только присмотрелись горожане, а в тачке у нее вместо кочанов капусты головы отрубленные лежат, а вместо колбас – змеи извиваются. В ту ночь многие не спали со страху.
Агаповна наутро заявилась к купцу Егоршину и потребовала, чтобы ее выслушали. Не хотели, да пустили – скандалу побоялись, Агаповна давно жила у купца, все секреты и тайны знала, а ну как раззвонит по улице?
– Значит так, – солидно сказала Агаповна, – теперь-то, я думаю, всем в Костроме ясно, что порчу на девиц навела пришлая ведьма, а меня безвинно оклеветали и крова на старости лет лишили. Купчиха Егоршина и все домочадцы кивают.
– Но хоть я и есть за правду пострадавшая, я на вас обиды не держу. И даже скажу вам, что знаю, как злодейку извести. Досталась мне еще от бабки булавка, наговоренная афонским отшельником, великую силу супротив нечисти имеющая. Вот я как в ворот ведьме ее воткну, так вся ее волшба пропадет, а сама она изведется.
– Неужто, – бледнеет купчиха Егоршина, – неужто, Агаповна, ты не побоишься подойти к старухе? Страсть ведь эдакая!
– Ради правого дела не побоюсь, – стойко отвечает Агаповна. – Да только и вы меня не обидьте.