Больная поманила незнакомку пальцем, и, когда та наклонилась, шепнула в ухо:
– Помираю?
И незнакомка так же тихо одними губами ответила:
– Да.
– Не нать тогда мне врача. Это дело нехитрое, в нем без помощников обойтись можно.
– Тут ты права. Поесть сможешь?
– Разве жижи похлебать. – Но ложку держать в руке Аксинья не могла. Сергей, поддерживая мать за спину, помог ей сесть, а Иринка принялась осторожно кормить ее. После шестой ложки больная сказала:
– Хватит. Душа не принимает.
– Ну, хватит, значит, хватит, – не стала настаивать незнакомка. – Пойду я. Завтра вернусь поутру, ждите.
– Постой, а как зовут тебя, добрая женщина?
– Аленой меня зовут.
– А по батюшке-то как?
– Алена Тимофеевна я, – сказала женщина и быстро ушла.
Разговор по душам
Утром Алена Тимофеевна явилась рано, выдала детям двугривенный и банку монпансье и велела купить молока и масла. Подождав, пока шаги детей на лестнице стихнут, она повернулась к больной и сказала:
– Принесла я тебе лекарство, да только хворь твою она не одолеет. Снимет тоску и боль приглушит. Но хотела я с тобой поговорить прежде по душам.
– Говори, чего уж.
– Жить тебе осталось с неделю, не больше. У тебя дыра в сердце. Бывает так. Некоторые люди от рождения больные, вот и ты из таких. Сердце сперва только сбои давало, а теперь порвалось. Понимаешь?
– Понимаю, – кивнула Аксинья.
– Я, конечно, могла бы все тихо обстряпать, да не хочу тебя обманывать. Колдунья я.
– Ведьма, что ли?
– Да как ни назови, суть одна. Много я знаю и много умею, и хотела бы свои знания передать. Вот твои дети подходящие для такого дела. Отдашь их мне в ученики?
Аксинья взволновалась:
– Супротив Бога не пойду.
– Да и не надо, – отвечала Алена Тимофеевна, и как-то очень убедительно отвечала. – Разве есть что-то богопротивное в том, чтобы силу трав узнать, силу звезд, чисел и ветра? Мертвых я не поднимаю из могил, не бойся. И детишек не гублю. И скот не порчу.
– Ну, коли так, клянись мне на образе Николая-чудотворца, – указала на стену Аксинья, где висела старая бумажная иконка,– клянись, перво-наперво, что не будет от тебя никакого вреда моим детям.
– Клянусь.
– Клянись, что узнаешь, что случилось с моим мужем, и, прежде, чем я умру, мне обскажешь. Потому что не будет мне покоя и на том свете, пока судьбу его не узнаю.
– Клянусь.
– И еще клянись, что похоронишь меня по христианскому обычаю, честь по чести. И чтоб сродственники знали, где могила моя.
– Клянусь.
– Тогда верю тебе. Хотя знаю день один, а верю.
– Это потому, – серьезно сказала Алена Тимофеевна, – что ты, как и твои дети, тоже из наших. Из ведуний ты и видишь ясно, где правда, где ложь.
Аксинья только качнула головой. Какая из нее ведунья! Только сердце чует, что с мужем случилась беда, вот и образовалась в нем дырка. И через эту дырку утекает сейчас ее, Аксиньина, жизнь.
На заводе
Как дети вернулись, Алена Тимофеевна тут же велела Сергею оставаться с матерью, а сама с Иринкой пошла на завод. В письме Петра, мужа Аксиньи, был он обозначен дословно: русско-американская резиновая мануфактура.
До завода было с полчаса ходьбы, и Иринка за это время много чего передумала. А ну как страшный мастер погрозит тете Алене кулаком, да и вышвырнет ее с завода, как вышвырнул мать? Разве есть супротив него сила?
А сила нашлась. Те двери, от которых гнали несчастную Аксинью, открывала легко Алена Тимофеевна. И главный мастер завода пожал ей руку при встрече, и на девочку взглянул ласково, дал Иринке сладкий сухарь. Позвал какого-то в очках и нарукавниках и велел ему поднять документы. Тот убежал, а через полчаса вернулся с ворохом бумаг. Из бумаг же следовало, что Петр Егоров, рабочий прессовального цеха, 26 февраля сего года попал под пресс-машину, в результате чего у него были раздроблены плечо и рука. В этот же день его доставили в Обуховскую больницу, где от полученного ранения он и скончался 02 марта. Похоронен на больничном кладбище.
– Родным почему не сообщили? – сурово спросила Алена Тимофеевна.
– Адреса не нашли, – соврал тот, что в нарукавниках. (Иринка сразу видит, когда кто врет).
– А вдову зачем выгнали?
– А кто ее знает. Может вдова, а может так. Много их тут шляется в округе.
– А вещи от него остались?
– Беднякам отдали, в дом призрения.
– В общем, был человек Петр Егоров, и нет его, – подытожила Алена Тимофеевна и не сдержалась – эх, люди!
Вытребовала с них справку из больницы о месте захоронения и ушла. И руки, хоть они и совали, им на прощанье пожимать не стала.