Он все еще недоумевал, когда Димка буквально скатился вниз, доложил задыхаясь:
– Две машины. Одна грузовая, фургон: она-то и села… Другая – маленькая, «газик», по-моему. Вокруг – человек тридцать. Подкапывают землю и слеги под колеса кладут. Только… – Он замялся.
– Что – только? – Старков подался к нему.
– Только одеты они как-то странно. Маскарад не маскарад…
– Форма?
Димка кивнул:
– Черная. Как у эсэсовцев. Может быть, и в самом деле кино снимают.
– Может, и снимают… – протянул Старков, замолчал, о чем-то сосредоточенно думая, медленно закурил.
Молчали и ребята, ждали решения, знали, что оно будет: когда Старков так молчал, значит, жди неприятностей – проверено за четыре месяца.
– Вот что, парни, – сказал Старков. – Может быть, я – старый осел, тогда все в порядке, а если нет, то дела плохи: влипли мы с вами в историйку. Сейчас быстро идем домой, забираем Рафа и будем решать…
– Что решать? – чуть не закричал Олег.
Старков поморщился:
– Я же ясно сказал: тихо! А решать будем, что делать в создавшейся ситуации.
– В какой ситуации?
– Дай Бог, чтобы я ошибся, но, кажется, наш удачный опыт получил неожиданное продолжение. По-моему, эта машина и эти люди в маскарадных костюмах – гости из прошлого. Помнишь наш спор, Олежка?
Олег вздрогнул: чушь, бредятина, не может этого быть! Прошлое необратимо. Нельзя прокрутить киноленту Времени назад и еще раз просмотреть кадры вчерашней хроники. Теория Старкова верна – бесспорно! Но человеческая психика – даже психика без пяти минут ученого! – не в силах поверить в ее практическое воплощение. Ну существует же где-то предел реального? А за ним – пустота, ноль в степени бесконечность, бабкины сказки или просто фантастика.
Олег оборвал себя: рассуждает, как досужие сплетницы на лавочке у подъезда. Та же логика: этого не может быть, потому что не может быть никогда. Нет такой формулы! Все может быть, если это «все» – наука, а не мистика. А где тогда граница между наукой и мистикой? То, что поддается научному объяснению, – наука. Удобное положение… А если завтра оно объяснит какое-нибудь мистическое явление? Мол, так и так: научное обоснование, графики и таблички, точный эксперимент и – никакой мистики. Такое бывает? Еще как бывает! Все сегодняшние достижения цивилизации когда-то показались бы мистикой даже самому просвещенному человеку. Электрическая лампочка? Ересь, фокусы! Искусственное сердце? На костер еретика врача! Да что там ходить за примерами: временное поле Старкова – тоже, в сущности, мистика. Или так: было мистикой до сего дня. А сейчас оно действует вполне реально. Вон какой подарочек принесло – берите, радуйтесь… А чему радоваться? Гостям из прошлого? Но они не знают, что попали в будущее. Да и узнали бы – не поверили! А гости, судя по всему, агрессивные. Они существуют тридцать с лишним лет назад, вешают, стреляют, поджигают. Они еще не знают, что их ждет завтра: для них – завтра, для нас – вчера. Они еще уверены в своей непобедимости. Они еще чувствуют себя хозяевами на нашей земле. Они еще живут – эти сверхчеловечки из учебника новейшей истории…
– Интересно, из какого они года? – вдруг спросил Димка.
– Не все ли равно? – отозвался Олег. – Сорок первый тире сорок четвертый.
– Как раз не все равно. В сорок первом они наступали, а в сорок четвертом драпали. Есть разница?
В разговор вмешался молчавший до сих пор Старков:
– Разница есть, конечно, но для нас она не принципиальна. Год, вероятно, сорок второй – я тогда партизанил в этих лесах. А каратели, может быть, те же самые, что и тогда поджигали и вешали. Главное, что это враги, мальчики. И мы им – враги. И наплевать им, что вы все еще не родились. Попадись на глаза – пристрелят без сожаления.
– Так что же нам – прятаться и дрожать от страха? – Олег спросил это с усмешечкой, но и Старков и Димка знали его «усмешечки»: Олег медленно приходил в ярость – верный признак.
И Старков сказал спокойно:
– Прятаться – да. А дрожать от страха, ясно, не будем. У нас три ружья против тридцати автоматов. Соотношение один к десяти. А что такое дробовик против «шмайссера»? Улавливаешь?
– Не улавливаю, – зло отрезал Олег. – И с тремя ружьями кое-что сделать можно. Да и от заряда дроби в глаза не поздоровится.
– Если попадешь, – добавил Старков. – А Димка не попадет, и Раф тоже. А у меня опыт есть, простите за нескромность. И поэтому вы будете подчиняться мне беспрекословно и точно. Вот тогда три ружья смогут принести пользу. Ясно?
Ясно? Конечно ясно, что ж тут неясного. И нельзя было не подчиниться этому командирскому тону, этой доселе неизвестной им воле и силе человека, который умел весело шутить и смеяться, умел петь хорошие песни и знал повадки птиц и зверья, любил читать вслух Пастернака и Блока и создавал «сумасшедшие» теории. Но, оказывается, он умел еще быть жестким и сильным, умел приказывать и заставлял повиноваться. Словом, был физик Старков. И не его вина, что он опять превратился в партизанского комиссара Старкова.
– Как ты думаешь, – спросил он Димку, – долго ли они еще провозятся на дороге?
– Минут тридцать – не меньше. Может, и час. Здорово сели: больше чем на полколеса.
– Вот что, – принял решение Старков. – Лезь на елку, следи за ними и жди нас.
– Есть следить и ждать, – отрапортовал Димка, и Старков улыбнулся:
– Вольно, солдат. Не скучай. Мы быстро.
Он хлопнул Олега по спине, подтолкнул вперед, пошел следом, ступая на зависть Олегу почти бесшумно.
– Патроны в ящике под столом, – сказал им вслед Димка. – Берите побольше.
И Олег невольно вспомнил когда-то читанное о патронах, о снайперах, о партизанах в книгах о Великой Отечественной. Она окончилась тридцать лет назад и вновь началась для них – юнцов послевоенных лет, началась неожиданно и страшно в мокром осеннем лесу под Брянском, который знал и помнил войну: до сих пор еще колхозные ребятишки находят то стреляную гильзу, то ржавую каску. Что ж, возможно, сегодня к их «трофеям» прибавятся и другие – поновей…
4
Раф сидел на табуретке у гудящего генератора и читал Чейни, смешно шевеля губами: видимо, переводил текст. Американский сыщик Лемми Кошен успешно боролся с гангстерами вот уже семьдесят страниц, а оставшиеся сто двадцать манили Рафа нераскрытыми тайнами, отвлекая его и от воспроизведенного времени, и от своего реального. Он и забыл, что через полчаса должен смениться.
Войдя в сарайчик, Старков прежде всего взглянул на датчик: стрелка словно заклинилась на красной черте. На экране осциллографа текла ровная зеленая линия: на несколько делений выше расчетной. Поле не исчезало, однако напряженность его выросла раза в полтора. Старков, честно говоря, и не надеялся на такую удачу, когда еще планировал опыт. Но он не ждал и той беды, которую принесла негаданная удача.
Если бы его сейчас спросили, зная о возможности «пришельцев» из прошлого, начал бы он опыт или нет, Старков не задумываясь ответил бы: нет, не начал. Бог знает, чем грозит пришествие «гостей»! Может быть, они исчезнут так же, как появились. А может быть…
– Почему так рано? – поинтересовался Раф, отрываясь от книги. – Магазин закрыт?
– Закрыт, – сказал Олег. – Дорога к нему закрыта.
– Землетрясение? – сыронизировал Раф. – Лесной пожар? Или речка Незнайка вышла из берегов?
Старков поморщился:
– Не время паясничать. Беда, Раф…
Раф швырнул книгу на пол и встал:
– Что случилось, шеф?
– На дороге застрял грузовик с гитлеровцами, – выпалил Олег.
Раф обиделся:
– Кто из нас паясничает?
Ситуация и вправду была комична. Старков усмехнулся, сказал торопливо: