обыть с лошадьми в лесочке за околицей села. Благо этот лес чуть ли не упирался в последние дома этого населенного пункта. Как закончим с полицаями, так за ней и отрядим посыльного, ну и за коняшками конечно, война, войной, а трофеи, если их удается захватить, надо уносить, а на себе много не натаскаешь.
Но пока делить шкуру медведя, или уж точнее шкур карателей, еще рановато. Их еще надо добыть.
Патруль, неспешно бредущий по улице, взяли в ножи Сырок с Ивановым.
После чего разделившись на две группы, мы кинулись к местам ночевки врагов.
Я где-то читал, что при нормальном атакующем бое для захвата, какого либо опорного пункта, нужно иметь минимум трехкратное преимущество в живой силе перед противником. В нашем случае все было с точностью наоборот, противник нас по живой силе превосходил раза в три. Но, невзирая на это, мы были полны уверенности, что врага уничтожим. Приблизившись к цели, Кротов взял часового в прицел, но не стрелял, по договоренности с комиссаром первой начинала его группа. Остальные приготовили гранаты. Решено было пока использовать немецкие колотушки, так как на О-23, имелись определенные планы в дальнейшем.
Недалеко каркает Маузер 98к, это сигнал, что группа комиссара начала действовать.
Не успел рассеяться звук выстрела, как ударил сдвоенный выстрел из СВТ40, это уже наш мичман, и мы, побросав гранаты в окна, кинулись на штурм здания. Пора сказать карателям laba noktis.
Штурмовали мы впятером, а мичман старался отследить в окнах любые перемещения противника, ну и пресечь с помощью своей ' Светочки ', предварительно пока мы преодолевали несколько метров, до дверей здания, добавив в окна несколько гранат.
Сейчас, конечно, кто - то скажет, что все мы делали не правильно, нужно было тихо вырезать спящих полицаев холодным оружием, страхуя с нескольких точек через окна огнем автоматов или пулемета. Не спорю, может и так, только мы ни хрена не спецназовцы, и этим действиям ни меня, ни моих бойцов, ни кто не обучал, а потому делали так, как могли сделать. И хочу заметить, у нас получилось. Захваченные в прямом смысле этого слова, без порток, каратели не смогли нам оказать какого либо сопротивления. И были уничтожены. В нашей группе досталось только мне, да и то, как досталось, один из полицейских, уже под конец нашей акции успел пальнуть в меня из винтовки. Но в это раз мне чертовски повезло, пуля прошла практически впритирку с шеей, оставив на ней, царапину и небольшой ожег, стрелял, то литовец буквально с пары метров.
У комиссара сначала тоже все было гладко, ворвались в школу, одноэтажное здание, с небольшой 3*4 пристройкой. Страховали атаку у Сорокина, младший лейтенант Павлюченко, и рядовой Нургалиев.
Когда уже группа производила зачистку помещений школы, из пристройки выскочили трое полицейских. У двоих были обычные винтовки, у третьего пистолет ТТ, вероятно он являлся командиром этой команды.
Нургалиев, оторвавшись от контроля за окнами школы, начал стрелять по вновь появившимся противникам. Однако добиться результата не сумел, получив сразу несколько пуль, одна из которых попала в сердце.
Павлюченко, увидев гибель боевого товарища, перенес огонь на эту тройку. Да так удачно, что одной длинной очередью срезал всех троих. Посчитав, что врага он уничтожил, младлей подбежал к Нургалиеву, в надежде, что тот только ранен, здесь его и настигла пуля одного из полицаев, который не был убит, а только ранен, но видя, что по ним ведет огонь пулеметчик, упав, притворился мертвым. Когда же Павлюченко отвлекся, то он спокойно выцелил младшего лейтенанта из винтовки и застрелил.
Возможно, даже литовцу удалось бы и скрыться, тем более, что одет он был в гражданскую одежду, скинул бы повязку, и попытался бы затеряться в селе. Но ему не повезло, основная часть группы Сорокина закончила зачищать здание школы, там и было - то всего четыре комнаты, три большие, где вероятно шли уроки и одна маленькая, типа учительская. Так, что вышедший в это время на улицу Есипов, увидел как падает застреленный Павлюченко и, видя, кто по нему стрелял, из своего пулемета, поставил точку в жизни карателя.
Конечно, радость победы омрачала гибель боевых соратников. Но мы были, черт возьми, на войне, и пули летели в обе стороны.
Проведя быстрый сбор трофеев, а нам досталось 36 винтовок системы Мосина 1891/30 два ручных пулемета ДП27 и несколько пистолетов ТТ. В одной из комнат нашли шесть деревянных ящиков с патронами. Ящики имели на боковине желтую полосу, справа от которой вверху стояла маркировка 7,62 Д ГЖ, а внизу цифры 880. По какой причине литовцы использовали тяжелые, пулеметные патроны в винтовках и ручных пулеметах, не знаю, возможно, просто такие получили от немцев, хотя зная то, что последние старались во всем придерживаться всевозможных инструкций и правил, это несколько удивительно. Пленных мы не брали, потому просветить нас на этот вопрос никто не смог. К нашему сожалению, медикаментами разжиться не удалось. Перепало нам и некоторое количества продовольствия, не сказать что много, но на пару лошадей навьючили, похоже немецкие приспешники, в вопросе провианта, полагались больше на грабеж местного населения. С собой забирали и большое количество форменной одежды полицаев, благо они почти все были в исподнем, когда мы пришли к ним в гости. Увозили мы и тела наших боевых товарищей, планируя похоронить их в лагере.
При отходе подпалили две полуторки, что стояли недалеко от школы, вероятно, были приписаны к отряду карателей.
По дороге в лагерь, в арьергардном охранении, заметили, что за нами кто-то идет. Доложили по цепочке, а сами сделали засаду, спрятавшись за густо растущим кустарником рядом с тропою, по которой уходил отряд. Позволив, преследователям пройти мимо засады, бойцы, что в ней находились, а это были Есипов и Фриш, покинули свое место схрона, выйдя позади преследователей. Как оказалось, следом за отрядом шли парнишка, лет 14-15 и невысокая девушка с длинной русой косой, спускающейся ей до поясницы. На вид ей было лет 17-18.
Отряд останавливать не стали, только я и комиссар переместились в хвост колонны глянуть на остановленных арьергардом подростков.
Видя, что они обнаружены, парнишка вышел вперед, как бы прикрывая собой девушку, от вооруженных людей.
Когда мы с Сорокиным к ним подошли, паренек несколько задергался, пытаясь оценить, от кого может исходить больше угрозы. От нас с комиссаром и Есиповым, которого Фриш, посылал к нам с докладом о задержанных. Или от капрала, который перекрывал им возможность повернуть назад. После некоторого раздутия, он двинулся навстречу нашей тройке.
- Здравствуйте товарищи командиры. - Начал он диалог, разглядев нашу с младшим политруком форму.
- И тебе не хворать хлопец. - Поздоровался я, и тут же задал вопрос. - Зачем за нами идете?
- Возьмите нас с собой до Чырвонай Армии. Побьют нас тут.
Переглянувшись с комиссаром, дал команду продолжить движение, сам же по пути общаясь с пареньком.
Парнишку звали Антоном Санько, его сестру, а именно ей являлась сопровождающая паренька девушка, Анной. Их история была обычной для того времени, хотя не становилась от этого менее горькой.
Родились ребята в том селе, которое мы зачищали от карателей. Отец был председателем сельсовета, мама учительницей. В первый же день прихода немцев, их и еще одну еврейскую семью расстреляли гитлеровцы. Анне с Антоном повезло, в этот момент их не было дома, что и спасло им жизнь. Немцы долго не задержались и уехали. Вернувшись в село и узнав о гибели родителей, ребята поселились у бабушки на другом краю села. А через неделю немцы появились снова, на этот раз собрали всех жителей на площади перед сельсоветом, зачитали указы новой власти, а так же представили старосту, появившегося, после прихода немцев, бывшего панского управляющего в этих местах. Немцы снова уехали, в селе им было нечего делать, и первое время вроде ничего не происходило. Но затем появились литовские каратели, начались грабежи, изнасилования и убийства, мирных людей. Ребят пока не трогали, но они понимали, что вот, вот и на них донесут. Потому, когда на село напал наш отряд они, не раздумывая, последовали за нами, в чем их, кстати, поддержала бабушка, у которой они в это время жили.
Возвращение в лагерь прошло почти триумфально, почему почти, горькую ложку в этот бочонок меда вносили две лошадки, перевозившие трупы наших погибших боевых товарищей.
Сразу по возвращению, а вернулись мы ближе к вечеру, распустил людей на отдых, назначив общее построение отряда на утро следующего дня.
По поводу брата и сестры Санько, вопрос особо не стаял. Девушку забрали к себе в землянку, Галина с Ульяной, Антона пригласил к себе Петр Фролович.
Наутро было общее построение, на котором мы подвели итоги рейда. В целом рейд был нами признан успешным. После построения прошли похороны погибших бойцов. Комиссар сказал речь, и она не выглядела какими-то избитыми фразами-лозунгами, это действительно были слова бойца о дравшихся с ним плечом к плечу и погибших товарищах. В этой речи говорилось о том, что это далеко не последние жертвы гремящей вокруг войны. Но врагу нас не сломить, и наш БОЕВОЙ, комиссар, подчеркнул это слово, отряд, продолжит наносить противнику урон, любой, какой только сможет.
Слова младшего политрука, сказанные перед павшими бойцами отряда, проникали куда-то в само подсознание стоявших в строю людей, и не побоюсь этого слова, у каждого из них, находили