тклик в душе.
Народ рвался в бой, и тема с нападением на колонну немцев, с последующим заманиванием их на минное поле, вставала на первый план. Хотя кидаться, очертя голову не зная брода, мы не собирались, потому уже на следующий день после построения и траурного митинга в разведку ушли Фриш с Сырком.
Разгром карателей все же заставил немцев немного активизироваться в плане контрпартизанской борьбы. И если налеты на отдельно идущие конвои они связывали с действием солдат окруженцев, выбирающихся из глубокого немецкого тыла к передовой, хотя фронт давно уже ушел на многие сотни километров. То нападение на своих выкормышей, они посчитали действием бандитов. Так в их лексиконе именовались партизаны. После чего, усилили охрану конвоев на дорогах приближенных к месту нападения на карательный отряд полиции. Свободных войск на прочесывание большого лесного массива они в тот момент не имели, потому ограничились полумерами.
Откуда мы это узнали, так наши разведчики смогли взять языка, причем не просто, захватить, но и разговорить его. А языком оказался немецкий гаупман, служащий при комендатуре данного района. Он как раз развозил приказы об усилении, но сам при этом перемещался вдвоем с водителем на легковой машине, да еще по проселочной дороге, по которой передвигались в основном крестьянские подводы и изредка колонны грузовиков вермахта.
Выслушав вернувшихся разведчиков, пленного они тащить не стали. Взялись обдумывать сложившуюся ситуацию.
Да забыл сказать у Антона Сашко, оказался очень хороший почерк, и по совету Воскобойникова ему поручили вести дневник отряда, записывая туда по поручению командира или комиссара, действия отряда день за днем, дабы, как выразился, Петр Фролович нам не вменили дезертирство и укрывательство от войны в Белорусских лесах. У Анны тоже нашлось занятие, как выяснили девушки, она в село к родителям приехала на каникулы, а так уже год обучалась в Пинске, в фельдшерско-акушерской школе.
И все же прикинув наши силы, мы решили пока воздержаться от идеи атаки с ловушкой, а направить свои усилия на увеличение численности боевого состава.
Я понимал, что мое первоначальное желание не раздувать штат партизанского отряда, идет прахом, но в данной ситуации манипулировать маленькой группой было чревато, если не полным разгромом, то большими потерями, так как у нас в отряде уже насчитывалось под тридцать процентов небоеспособного состава. Не принимать в отряд гражданских, обрекая их на смерть, мы не могли, потому вставал серьезный вопрос о том, чтобы не скатиться из боевого отряда в табор лиц прячущихся от немцев, на повестке дня которого, стоит только два вопроса, выживание и пропитание.
Была правда еще одна идея поискать в округе другие партизанские отряды. Напрягая память, вспомнил, что в районе Коссово в то время действовал отряд приблизительно по численности равный нашему, но активные действия в этот период они не вели, сосредоточившись на поиске оружия, в местах боев. В Озаричах был лагерь смерти, но кажется это уже году так в 43м, потом вспоминается священник из Ружан, когда впервые месяцы войны на территории церкви фашисты устроили тюрьму для пленных, он сумел организовать в храме лазарет, где даже оперировали раненых бойцов.
Блин, все близко, но не совсем то, что нужно. Что еще? Так про прячущихся на одном из островов руководителях подполья, нет тоже не то. Да, память не поможет, нужно находить варианты самим.
Мелькнула мысль послать Мойшу, по знакомым, но вовремя сам себя остановил. Кого он может позвать? Евреев, так их к этому времени уже сгоняли в гетто, поляков, а где гарантия, что они не выстрелят в спину. Нет, это тоже не вариант.
От раздумий отвлек взрыв. Когда похватав оружие, все были готовы занять оборону, появившийся один из караульных успокоил, на наше минное поле, перед проходом в лагерь забрел лось. В результате взрыва, животное лишилось ноги, и было добито нашей охраной. Однако свежее мясо.
В общем, так ничего и, не придумав с увеличением отряда, решили провести задуманную операцию не на основных дорогах немецких войск, как хотели первоначально, а на одной из небольших дорог между населенными пунктами в месте временного лагеря отряда. Для этого сил у нас должно было хватить, естественно, если подвернется там, подходящая для нас колонна противника.
Снова разведка. Дороги гитлеровцами используются, но не с той активностью, как основные. Ну, ничего, если что посидим в засаде подольше подождем. Просто после гибели людей нужно было в ближайшее время устроить немцам большую бяку, для поднятия боевого духа. Минную ловушку делать не будем, там большие колонны сейчас не ездят, а вот пулеметную засаду организуем обязательно.
Вышедшая группа из десяти человек, под командованием комиссара, вернулась в лагерь через день без потерь и с трофеями. В результате засады было уничтожено три грузовых автомашины гитлеровцев, а также до пятнадцати человек живой силы. Из трофеев порадовали большим количеством так необходимых нам патронов 9*19 парабеллум. Целых пять больших деревянных ящиков, в которых лежали картонные коробки с укупорками, маленькими бумажными упаковками по 16 патронов, в каждой коробке по 52 укупорки. Еще нам достались 10 ящиков 7,92 по 1500 патронов, а также 6 ящиков с минами для ротного миномета. В третьей машине везли какие-то запчасти, для чего Сорокин не вникал. Минами ребята пожертвовали, для уничтожения техники, патроны же и оружие гитлеровцев, а это 12 винтовок, два MP38/40 (автор знает правильное название MP.38 Gemischt ) и пистолет LP08, артиллерийскую модель люггера с деревянной кобурой - прикладом, который решили презентовать Воскобойникову. Хорошо, что политрук взял с собой 6 лошадей, а то пришлось бы тяжко с таким грузом. Бонусом от немцев были две четверти самогона, в кабине машины с солдатами. На что комиссар сразу наложил свою руку, объявив лекарственным препаратом с обязательной передачей старшему военфельдшеру. Хоть какое-то обезболивающее и дезинфицирующее средство.
Я же в то время пока Сорокин проводил рейд, с оставшимися бойцами озаботился подготовкой двух схронов с отечественным вооружением. Один малый, на 10 винтовок Мосина с 30 патронами к каждой, второй большой, с остальными винтовками, доставшимися от литовских карателей, а также 2 пулеметами ДП.
В результате этих действий наш отряд заимел уже 3 нычки с оружием, на непредвиденный случай.
Кто-то подумает, что я не люблю отечественное вооружение, оставляя в постоянном ношении трофейное. Вовсе нет, та же наша СВТ, на порядок превосходила все используемые немцами винтовки, но дело не в этом. Патроны. Если те же 7,92 худо, бедно но мы могли пополнять, за счет самих гитлеровцев, то по 7,62 мы были ограничены местами боев, первых дней войны. А это могло вызвать патронный голод. Исключительно из-за этого отряд полностью перешел на трофейное вооружение, за исключением нескольких наганов, и СВТ40 Кротова, который отказался менять свою 'Свету', на что- либо другое. Ну, одну то винтовку, пусть и такую прожорливую в плане патронов, мы прокормим. После некоторого раздумья в схроны, два последних, было добавлено по коробке перлового концентрата, завернутого для сохранности в плащ палатки, на всякий, всякий.
Во время крайней закладки, Кривонос, находившийся со мной вместе с Патрикеевым, и занимавшийся обеспечением нашей безопасности во время закладки оружия и продовольствия, остановил идущую в нашем направлении группу людей в составе четырех человек.
Впереди шел крепкий такой на вид дедок, держащий в руках Берданку, за ним шли двое детей, мальчишка лет 13, и девочка на два, три года постарше. Замыкала эту группу, женщина лет 40. Оружие, было только у мужчины, все остальные перемещались по лесу с небольшими узелками, вероятно с одеждой и продуктами.
Освободившись, переговорил с беженцами, это слово как-то более емко отражало суть данных людей.
Мария Серафимовна, являлась женой командира Красной Армии, Константин и Люба, ее дети. Иван Герасимович, так звали дедка, был местным смотрителем леса, до прихода Советских войск, позже переселился в одну из деревень стоящую почти на дороге Пинск-Иванцевичи. Семью Кириловых, такую фамилию носили Мария Серафимовна с детьми, Иван Герасимович встретил когда, те попросились к нему в дом переночевать, еще в конце июня. Немцы уже несколько раз наведывались в его деревеньку, в результате чего были расстреляны две семьи, переехавшие в деревню из центра России, а также выведена под корень вся домашняя птица, господам несущим Новый Порядок, захотелось ее отведать.
Поговорив с постояльцами, он узнал, что они семья красного командира, муж Марии Серафимовны был полковником Красной Армии. Они пытались эвакуироваться на машине, полуторке, еще с двумя семьями. Но, почему-то всегда есть но. Машина сломалась, и они уже несколько дней шли пешком. Семьи других командиров РККА, остались в одном из сел, у дальних родственников одной семьи, предлагали остаться и им, но Мария Серафимовна, решила продолжить путь, не хотелось стеснять людей, да и подспудное чувство опасности, толкало ее на продолжение маршрута.
Узнав данную информацию, и прекрасно понимая, чем семье красного командира грозит встреча с немцами, старый ротмистр, а именно такой чин носил еще молодой Иван Герасимович в царской армии, решил вывести семью Кириловых на озера. Там, в охотничьем домике, можно было переждат