– Дарен, молви! – обратился я к кузнецу.
– Угля ужо нема. Той, што был пользовали, чугун аще маем, токмо треба уголь, – жаловался могучий кузнец.
– Пошто угля нема? – взревел я.
– Все замолчали и опустили лица в пол. То справа не кузни, вы токмо займаетесь горном и ковкой. Буде уголь за утро буде. Ночь палить иву будуть. Спробуй з поветром и мехами, гляди якоже лепей да чушку два разу прокатывай у горне. Вельми мало узора, треба сотня мечей, шеломы, брони. Зараз чисти горн ад окиси и прокатывай проволоку – я табе казал як, – выдавал я распоряжения.
Разговаривали и о прессе, но с ним пока может и рано, очень мало стали и никак не дойдем до качества булата. Проблема с древесным углем частично решается рубкой леса под поля, но даже этого мало, так как большинство дерева уходит под хозяйство. Уголь же для производства стали идет из ивы, чьи заросли не бесконечны и это скоро станет проблемой. В целом же проблем много, но мы уже немного даем стали и изготовляем мечи. Уже это окупило вложения. Две другие кузницы дают мелочевку в виде наконечников стрел, болтов, сулиц. Уже две недели нарабатываем в запас. А тут еще полковник с тысяцким на поход намекают. Важно, что во многом, мы решили проблемы с сельскохозяйственным инвентарем на сегодня. Осенью будем вновь делать и топоры и косы и лопаты и все остальное, но пока работаем на войну.
– Мне треба до ярмарки чатыры пуда узора. И угля запас на зиму, – закончил я и позвал стекольщиков.
– Зеркало вышло мутным, аднакож вода з серебром галовное, буде две дюжины зеркал у рост да стекло пачнем рабить, да кубки ужо дуем по той трубе, што ты боярин дал, добрая труба, – докладывал Вацлав Яндак.
Этого Яндака иногда хочется назвать Яндаком-муда…, себе на уме, вечный эксперементатор, а еще умудрился пересориться практически со всеми, с кем общался. Но человек – фанат своего дела. Вот только скользкий. Ни один серьезный работадатель не взял бы его на работу, если бы почитал «трудовую книжку». Уж очень много бегал.
Был он сыном стекольщика, и, не желая полжизни прозябать в модмастерьях, поехал в Константинополь, где во всю уже хозяйничали генуэзцы, поджимаемые венецианцами. Там он стал опять подмастерьем византийского мастера, который называл себя стекольным ювелиром, так как работал с предметами искусства. Однако, понимая все процессы, Вацлав напроч не был эстетом и, выучив чуть ли не наизусть всю последовательность действий, даже заучив узоры и приемы, он сбежал уже от этого мастера. Но, как очевино становится из повествования похождений мастера, что-то не поделил с венецианцами, которые все больше перебивали лидерство в Латинской империи. Предполагаю, что он убил одного из представителей этого европейского торгового народа. После он уже попадает в Крым, где работает на конкурентов венецианцев, но город сжигают монголы и он бежит через Днепр в Киев, а оттуда сразу во Владимир. Доходит до великого князя владимирского в поисках поддержки, а тот уже направляет мастера ко мне.
У меня же он сталкивается с тем, что еще, по его мнению, не умеет никто и он оживает и готов на свершения. А я вот думаю его женить, чтобы к булгарам, к примеру, дальше не побежал.
– Вацлав, ты, пес шалудивый, зеркала робиш, аще не познав добре науку стекла? Якоже серебряную воду попортил – у Венецию адвезу сам. Зразумел? – и грозно посмотрел на чеха. Он позеленел, но глаз не отвел. Да после таких приключений слабаком он быть не может.
– Так я ж кажу, што одно зеркало мутное, а дюжина добрая, – оправдался Яндак.
– Я убью тебя, адразу казать то не мог? – уже привстал со стула я.
Вацлав развел руки, мол, не виноват я.
– Серебро и злато дам и зрабите оправу, – обратился я уже ко всем собравшимся. Пусть думают. – А стекло на окна?
– Мутное, но песок лепей адберем, да кварца мало, я отрокам показал песок – буду платить, али ты боярин даш гривну на траты? – мастер прищурился.
– А с народом, евреями, зовущимися не зам ты? Вот таки ж торгаши. Работать за утро буду у тебя, – сказал я и продолжил совещание.