Уже перед самым отъездом, ко мне пришел посыльный от Радима и на дорогом пергаменте принес послание. Я только хмыкнул расточительности боярина. Определенно, нужно увеличивать производство бумаги. Послание было достаточно объемным. По сути, боярин сообщал, что в их среде не все ладно и много бояр после консультаций с великим князем перешли в оппозицию, кто даже открыто, но многие скрытно, начиная плести паутину заговора. Всему виной был я, поэтому меня обязательно попытаются убить. Мешать этому никто не станет, так как войны среди боярства не будет. И мне места в элите нет, все поделено и распределено. Был бы я постарше, да не мешался под ногами в торговых делах бояр, то подумали бы, но сейчас — нет. Вот только если бы я не мешался под ногами и не переориентировал торговые потоки на себя, то и близко бы не подступился к уровню боярской элиты великого княжества.
Могу показаться самоуверенным, но складывается впечатление, что меня воспринимают как выскочку, за которым силы. Вот только даже при критичном подходе к моей персоне, понятно, что и великий князь мне благоволит, серебра у меня вдоволь, тыл надежный, армия, наконец. Сколько нужно исполчить людей, чтобы разгромить меня? Однако, от греха подальше, нужно бы поостеречься. Зря не оставил себе серьезную охрану, во Владимире у меня сейчас под две сотни воинов. И, пусть и осторожничая, но уже давно нужно было посетить поместье под Суздалем. Всего-то два перехода и на месте, а, если одвуконь, так и за день без проблем добраться.
Суздальское поместье встретило радостью, показным благополучием, отрепетированными командами и не менее отрепетированным исполнением. Спектакль, да и только. Некоторые даже забывали движения и от этого сильно тушевались. Так, один мужик, который проходил мимо меня, забылся, куда нужно повернуть и споткнулся, испуганно поднялся и растерялся куда идти и что делать. Удалившиеся за поворот, якобы по направлению к лугу косцы, остановились и начали разбредаться в разные стороны, только подальше от меня.
Эта «потемкинская деревня» сначала забавляла, но после веселье переросло в раздражение и злость.
— Люба моя, а кто тиун у поместье? — спросил я у Божаны.
Уж очень захотелось плетей выписать за провальное показное выступление. Результат нужен, а не пыль в лицо. Земли хорошие, люди работящие, инвентарь передовой для своего времени — работай и делай прибавочный продукт, да подсчитывай излишки на продажу. Богатей и плати налог, лучше серебром, а для этого — торгуй. Так нет же, нужно выстроить на показ идеальное поселение. Придется дольше разбираться.
Тиуном оказался Симеон — тот самый, что при Вышемире в Речном поселении управлял. Вот никак он не приживется, все с одной должности на другую прыгает, ну не без моей, конечно, подачи. Вроде бы и впитывал новые подходы к ведению хозяйства, вполне сносно руководил поселком Лесным, что достался от Честислава. Но никак не дотягивал до уровня Макария, Мышаны или даже их помощников.
— А пошто его приветили и тиуном наказали быть? — спросил я у жены.
— Так добро работу ладит. И не ведаю я пошто скоморошничать стал, — ответила Божана по девичьи, кокетливо пожав плечиками и сверкнув игривыми глазами — вечер у меня будет жарким, даже с учетом прохлады на улице.
— Боярин, по здорову ли? Не ожидали тебя, кормилец! — начал лебезить подбежавший Симеон, сделав вид, что вот только что заметил хозяина поместья.
— Симеон, не терплю лжи, крамолы також угоды. Токмо правда и дело, — произнес я и потребовал полного доклада.
Что сказать? Любимая, и по совместительству, очень мудрая жена правильно заметила. Работа была проведена гигантская, пока я месил грязь вдоль балтийского побережья, в поместье шла работа. Все поля засеяны, разработаны еще две ляди — что уже предел и выход на границы с другому поместью. Но земли более чем достаточно. Четвертая часть земли была отдана на посев овощей, в основном сахарной свеклы, картофеля и кукурузы. Небольшой огород был под огурцами помидорами, морковью. Бобовые как сорняки обвивали, словно плющ, многие плетни, огораживающие дворовые участки.
Отельное большое дело было сделано в сфере пчеловодства. Поместье обладало ограниченным выходом к лесу, и заниматься бортничеством становилось практически невозможно. Между тем, установка ульев позволила уже поселить чуть меньше двадцати пчелиных семей. Конечно, объемы производства воска и меда пока незначительные и только для местных потребностей, но в этом направлении можно и нужно работать, почин есть, есть и люди, которые способны работать.