Не то, чтобы так уж было страшно, и я сломался. Вовсе нет. Думаю, что каждому человеку хоть раз в год, но хочется выговориться без опасения, что тебя сочтут трусом, слабым или еще каким. Ну такой я, признаюсь, что боюсь, но задачу выполню в любом случае. Страх — это нормальная защитная реакция организма и я вот сейчас хочу признаться, что боюсь, ну а мои поступки, действия пусть расскажут, как я этот страх преодолеваю.
— Мне також было вельми боязно, — отреагировал на мое откровение Филипп.
— Мы тут, что сделали съезд главных «ссыкунов» Руси? Ну, в смысле, трусов? — пошутил Ипатий и все трое мы залились смехом, Филипп с небольшим запозданием, все же ему смысл некоторых слов был непонятен.
Поведав вкратце перипетии с датчанами, в Риге в Ладоге, начало было разговор про великого князя и его реформах.
— Подождите, други, вот как у тебя получается, Корней, воюешь, дерешься, приходишь с похода, хватает трофеев только, чтобы прожить до весны. А у тебя, там махнул мечом — тысяча гривен, тут выстрелил из самострела — воз мехов. Как так? Мидас, ты чер… — Ипатий прервал свой спич, понимая, что упоминание черта крайне неуместно в присутствии Филиппа.
— И я чахну над златом и серебром днем и ночью, — парировал я и продолжил. — По делу, Ипатий.
Попаданец из XXIII века и другого, альтернативного мира, резко стал серьезным и из веселой перебранки разговор приобрел форму доклада о проделанной работе с некоторыми аналитическими выкладками.
Ипатию удалось столкнуть лбами монголов и Джелал-ад-Дина. Сложно и топорно все было выполнено, и любой следователь из будущего сразу же раскусил кучу несостыковок, начиная с убийства Бату и его приближенных. Было далеко не факт, что именно мусульман обвинят в смерти любимого внука Чингисхана Бату, хотя очень спорно внука ли, но то семейное дело. Другой вариант, когда внутри семьи великого хана начнется борьба с Джучи, также была выгодна, чтобы монголы передрались друг с другом. Вот только на монгольском курултае обвинили в убийстве не старшего сына, как его признает великий хан, в отличие от многих, не верящих в родство Чингисхана и Джучи, а удобного для обвинений сына последнего хорезмшаха.
Это и замечательно, так как Джелал-ад-Дин пока в силе и, как я знал по истории, которой уже не будет, силы мстителя монголам за смерть отца будут постепенно таять. Да еще и война между мусульманами и грузинско-армянским государством никак не полезна Руси. Христиане в Закавказье — важный потенциальный союзник. Если еще и помочь восстановить осколкам Византии империю, то вырисовываются отличные возможности развития. Будет что противопоставить «коллективному Западу». А так, если Джелал-ад-Дин проиграет, а он проиграет, как мне думается, то грузины станут еще одним препятствием перед степняками, и не разгромленные мусульманами, так же в силе. Тут уже будет возможность помогать Грузии и войсками и оружием, чтобы больше продержались и проредили ряды монгольского войска.
Так или иначе, но Джелал-ад-Дин ждет атаки монголов и может сам пойти в наступление, в конце концов, ему нужно кормить и держать в дисциплине ста тридцати тысячную армию.
— А почему ты привез на Русь Иване и Шалву семьи Торине? — спросил я интересующий меня момент. Такое ощущение, что к нашей компании слетаются со всех сторон и надеюсь не как мухи на …, иначе могу заиметь новые психологические травмы.
— Ему приглянулась Нелли, — вклинился в разговор Филипп. — Токмо Ермолай воскрес и Ипатий не стал сватать девку.
Филипп уже нормально поддерживает разговор, который для иного хроноаборигена показался бы мало, что странным. Вот и сейчас сдал с потрохами Ипатия. В таком малом составе договорились говорить открыто без жеманства, с возможностью сказать то, чего нельзя было говорить ни при ком другом.
Я удивленно посмотрел на Ипатия.
— А, что, я никогда не был женат, может и хочу обзавестись своим тылом? А вы всех девок красивых поразобрали. Что ты, что Филипп, а сейчас и этот вдовец, — на последнем слове Ипатия Филипп зло посмотрел на шутника. — Да понимаю я все, поэтому и не стал уделять знаки внимания Нелле. Только, Фил, и ты передай другу, чтобы не терялся. Кому-то еще, кроме него, девчонку не отдам.
— Да подберем и тебе жену, хватит уже в гостином дворе девок стращать, — отойдя от некоторого удивления после последних откровений, сказал я.
— Они и сами кого хош… того… Давайте по делу говорить, — я впервые увидел, как зарделся Ипатий. Казалось, ничто его не проймет, а нет же. Все-таки женщина — самое совершенное оружие.