— А Ижицы?
— Ижицы — они немного другие. У этих источник есть, который они считают святым. Вода действительно очень вкусная, чистая и, похоже, полезная. Думаю, около источника этого все проезжие останавливаться будут, а значит, будет и доход от желающих переночевать в безопасных условиях, да с возможными удобствами. Если у тех огороды — то у этих выпасы и пахотные участки. Разводят много скота, заготавливают сено и овес на зиму. Косить то все научились. Стадо растет как на дрожжах. Впрочем, огороды тоже есть, куда без них.
— Не рассорились они еще?
— Нет, вожди у них грамотные, да и делить нечего. Эти — в одну сторону командуют, эти — в другую. Между ними — «зона безопасности». Там даже ни ягоды, ни грибы не собирают. Этого добра и в других местах набрать не трудно. Коммерческие интересы (пока) тоже не пересекаются, а вот общих интересов — хоть отбавляй. Взаимная выручка на большом тракте ой как нужна. У них же и на Тверь выход. Мы в Яжелбицы заехали, а те сигнал в Ижицы подали, что мол гости у нас, приезжайте, да видно что-то перепутали. Так из Ижицы мигом чуть не все взрослое население прискакало, да с оружием, да решительно настроенное. Чуть до душегубства не дошло. Хорошо, что Миша со Степаном Петровичем к ним вышли.
— Зато потом такая пьянка была…
— Я не о пьянке, я о том, что так вот к соседям, с которыми в ссоре, на выручку не поспешают.
— Про Марцина Бельского ничего не слышно?
— Падеревский говорил, что, когда был в городе, то передали ему купцы польские от него известие. Добрались они неплохо, но по-разному встретила их польская земля. Отряд распался. Появились даже такие, что назад собрались. У Яна совета спрашивают. Но что уж он им отписал, не ведаю.
— На Новый Торг не подворачивали?
— Нет, там делать нечего. Город еще долго не восстановится. В Новгороде его уже пренебрежительно даже не Торгом, а так, Торжком называют. Но новаторы — люди настойчивые, упертые. Думаю, поднимется еще город. Место хорошее. Полагаю, лет через сто там будет не просто город, а город с каменной крепостной стеной. Ну а сейчас…В общем, мы сразу ушли на Тверь. Людей встречали часто. Кстати, добрую славу вы о себе у них оставили. До сих пор вспоминают, как вы их от голодной смерти спасали, да инструментами и одеждой поделились.
— В Суздаль заезжали?
— А что это ты, Матвей, Суздалем вдруг заинтересовался? На родные места потянуло?
— Да ладно тебе, Михаил Игнатьевич. Знаешь же про меня все. Я и в Суздале-то никогда не был. Сказал тогда, «в гостях» у Ибрагимки, первое, что на ум пришло. О втором отряде спрашиваю, как там у них?
— Да понятно все, это я просто пошутить попытался. Ну, конечно же, заехали. Кежай и Алексей Щука получили боярство и вотчины.
— В Рязанском княжестве боярство в моем отряде, кроме меня, еще три человека получили (все командиры родов войск). Остальные командиры получили чин детей боярских.
— Ну мы же сейчас не о тебе, да и людей у тебя было вдвое больше. Так вот, Кежай остался в Суздале, а Алексей, как я советовал, перебрался в Москву.
— Ну и как они там?
— Кежай при дворе князя, как рыба в воде. Где надо — лизнет, где надо — верноподданнически тявкнет. Силу набрал.
— Силу он набрал, хамло поганое, а совесть потерял. Представляешь, Матвей, оказывается не помнит он «какого-такого купца из Новгорода»!
— Да ты что, Милица? И что, это ему с рук так и сошло? Не поверю.
— Как же, у Милицы сойдет… Она приказала Кежаю передать, что ночью (во сне) она к нему придет и о купце этом напомнит. Да заодно снесет Кежаю все его хозяйство напрочь.
— И что Кежай?
— Мухой прилетел. Он же знает Милицу. Она ведь знахарка, да еще и ведунья. А это народ такой…можешь мне поверить. Я теперь хорошо знаю. Может шутит, а может… а может и не шутит совсем. А Кежай жениться собрался. В общем он сразу всех вспомнил, даже вот ту кобылу с черным ухом.
— Кто моего Мишу обидит, тот у меня долго не проживет. В общем, от приглашений Кежая мы отказались, повидались с бойцами, развернулись и на Москву.
— Ну а Алексей?
— Тут с точностью до наоборот. Человек он прямой, честный, а с волками при княжеском дворе жить надо по волчьи выть. А он не умеет. Так что его отъезду в московскую глухомань никто не противился, посмеялись только за его спиной. Ну, посмотрим еще, кто последним смеяться-то будет.
— Встрече нашей Алексей, в отличие от Кежая, сильно обрадовался, все не знал, чем еще нас угостить, да куда усадить.