Больше того, иногда родного брата-славянина считали чуть ли не худшим из врагов. Так, в борьбе за великокняжеский престол после смерти Всеволода Большое Гнездо в Липецкой битве 1216 года встретились две враждующих группировки, поддерживавших двух разных сыновей Всеволода — старшего Константина и второго по старшинству — Юрия (которого Всеволод назначил наследником). Юрия поддержали все младшие братья, а также дружины Владимира, Суздаля, и Переславль-Залесского, а также муромцы. А в стане Константина оказались дружины Ростова, Пскова, Новгорода, Смоленска и князя киевского Мстислава Удалого (желавший вернуть княжеский стол в Новгороде). Юрий битву проиграл. Но речь не об этом. На княжеских советах перед этой битвой (с той и другой стороны) постановили «Пленных не брать!». В результате эта битва была одной из самых жестоких и кровавых междоусобных сражений в русской истории.
Я постарался объяснить Ибрагиму свой интерес:
— Понимаешь, все славяне разговаривают на одном языке. Различия незначительны. А мне карелов да лопарей учить языку надо будет. У меня на это времени нет.
Ибрагим посмотрел на меня с каким-то сожалением, стряхнул отсутствующую соринку с руки:
— Перво-наперво, у меня есть и не славяне, но язык наш понимающие. При этом остяк или вогул значительно дешевле, чем славяне. Считай втрое.
— Почему?
— Трудно приручаются. Но можно и славян достать, при желании. Тебе славяне зачем? Ежели «на Восток», то, сразу скажу, будет дороже.
— А что, «на Запад» тоже продаешь?
— Так еще в 1223 году (как раз в год битвы на Калке) смоленский князь Мстислав Давидович в деньгах очень нуждался, вот он и заключил договор с купцами из Риги и Готланда. По нему он продавал им своих холопов (в основном, славян) по одной новгородке за штуку. После этого и повелось.
— А почему, если покупаю «на Восток», то дороже?
— Владыка наш и так на мою торговлю косится, а если христиан продам иноверцам, то хорошего от него не жди.
— Но ты ведь, хоть и дороже, но продаешь.
— Продаю. Товар у меня такой. Вон посмотри на гончара. Наделал он горшков, расставил на прилавке и никаких забот. Горшки ни есть, ни пить не просят, тепла в морозы не требует, одежды да обуви тоже. В общем, расходов никаких. А у меня? Каждый день расходы. А это — что? Убытки! Их в стоимость не включишь. Добавь к этому случайных торговцев. Сбивают цену, оттирают на себя покупателей, а это — опять убытки. Поэтому подвернется покупатель — продам. Но за Восток нужно будет переплатить.
— Ну ладно, не нажимай. Я знаю, что торг, он слезу любит. «Продам». А как же Владыка?
— Торговлю моим товаром даже он запретить не может. Не только нам, но и многим большим людям выгода от нее, а потому никакие укоры, даже церкви нашей, её все равно остановить не смогут.
— А как продажи «на Запад». Здесь без наценки?
— А на Запад наши славян сейчас не продают. Не потому, что не хотят, те не покупают. Другие — дешевле, а пленных славян у них и своих хватает. А ты что интересуешься, может сам торговать живым товаром хочешь?
— Нет, Ибрагим, твоим товаром я торговать не хочу. Вот это точно!
— А тебе холопов много надо?
— Много, Ибрагим.
— Десяток? — оживился работорговец.
— Больше.
— Пять десятков?
— Больше. Рот закрой.
— Шутишь?
— Какие шутки.
Я прямо физически почувствовал, как он вспотел. Такие покупатели не то, что не каждый день, не каждый год попадаются. О таких работорговцы потом рассказывают друг другу чуть не легенды.
— Мне может быть даже не одна сотня челяди понадобится.
— Челядью рабов давно звали, сейчас их холопами зовут.
— Ну, холопов, какая разница.
Ибрагим нежно взял меня под локоток, и я сам не заметил, как мы углубились в его «владения», да и пришли не торопясь к небольшому рубленному дому, где нас ждал накрытый стол в теплой горнице.
— Зачем тебе столько холопов? Куда перепродавать будешь? — разливая ставленый мед поинтересовался Ибрагим?
— Я же тебе сказал, что этим товаром я не торгую и торговать не буду. Эти …холопы…мне самому нужны. А вот если в цене не сойдемся, то к другому торговцу могу запросто уйти.
— Ты что? Мой товар самый лучший! А дешевле, чем я продам, тебе никто не продаст. Найдешь дешевле — придешь, я тебе верну разницу!
Где-то я этот перл маркетинговый уже слышал. Но интерес у Ибра-гимки разыгрался не на шутку:
— А за что, уважаемый, брать будешь?
— Могу оплатить железом, могу серебром.