Под утро он забылся в чутком полусне и как только очнулся, первое, что увидел в сером свете утра, было лицо спящей Нурджамал. Снова накатила неудержимая волна страсти, и он стал исступленно целовать ее в губы. Нурджамал, проснувшись, не испугалась, постепенно все больше уступала его смелеющим ласкам.
....На краткий миг пришло опустошение, за ним блаженная усталость и неизведанная радость. Нурджамал стыдливо прятала глаза, а он гладил ее, снова возбуждаясь.
Картину этого утра с острым, пряным запахом хвои и влажной земли Жанторо сохранит в памяти до конца своих дней как самое прекрасное мгновение жизни.
Природа, словно извиняясь за устроенный бурей дебош, подарила светлое теплое утро. Живительный, хрустальный воздух гор бодрил и удваивал силы.
Продолжать поиски больше не имело смысла, и Жанторо пешком повел Нурджамал к своей избушке. Тропа огибала склоны гор, петляла среди кустов барбариса и обрывалась на берегах каменистых речек. Жанторо знал эти места и уверенно держал направление. За одним из поворотов слух уловил знакомое ржание. Жанторо ответил призывным свистом. Ржание повторилось - заливистое, радостное. Чыныгы!. Это он , его голос - нашелся!
Конь был весь в царапинах и бурых пятнах засохшей крови. Видно, и его крепко потрепала буря. Жанторо прижался лицом к шее Чыныгы, а тот тихо, басовито заржал и в знак удовольствия закивал головой вверх-вниз, вверх-вниз.
Минуло пять дней. В жаркий полдень к избушке прискакали всадники, стали полукругом, один, видимо старший, спешился и постучал в дверь. Жанторо оказался дома и вышел на стук.
- Салоом алейкум ! - приветствовал гость.
- Алейкум ассалом! - отозвался хозяин. - Заходите в дом.
- Спасибо, но мы не в гости к тебе приехали, Жанторо. Наш хозяин Темирбай очень сердит на Нурджамал за пропажу своих кобылиц на пастбище и приказал доставить ее к нему. Двух бездельниц, с которыми доила кобылиц Нурджамал, хозяин уже наказал. Теперь очередь за девчонкой, а она по слухам у тебя скрывается. На временном пользовании так сказать, хе-хе...
Глаза Жанторо гневно сверкнули.
- Попридержи язык, байский лизоблюд, не то я укорочу тебе его!
- А это ты видел? - поднял руку с камчой начальник байской стражи. - Не отдашь по-хорошему, возьмем силой.
Еле сдерживаясь, Жанторо все же попытался урезонить непрошеных гостей.
- Разве Темирбай не знает, что была буря, от которой разбежались лошади? Разве женщины могли справиться с обезумевшим табуном, когда их самих унесло ветром? И зачем нужна ему Нурджамал?
- Слишком много вопросов задаешь ты нам, Жанторо. Лучше спроси у самого Темирбая, может он и послушает тебя. Только вряд ли . А что касается Нурджамал, то слышали мы, будто хозяин хочет отдать ее в наложницы, чтобы покрыть убытки от пропажи лошадей, - нагло осклабился все тот же начальник.
Терпение Жанторо окончательно иссякло.
- Передайте Темирбаю, что этому не бывать. И еще скажите: Нурджамал - моя жена.
Всадники переглянулись, смешок пробежал по лицам.
- А где твой калым, Жанторо? Думаешь, нашел жену под кустом - и ладно? под дружный хохот крикнул одни из них.
При этих словах дверь открылась, показалась Нурджамал с ружьем в руках. Жанторо перехватил двухстволку и навел на предводителя. Черные дырки стволов уперлись прямо в его толстое лицо, он отпрянул в испуге и попятился к своим приспешникам.
- Вы, байские псы, наверное, слышали, как я стреляю, - сказал Жанторо. Не ищите смерти, уезжайте с миром!
Вся свора с места взяла в галоп. Жанторо для острастки хотел пальнуть в воздух, но оба курка издали лишь сухие щелчки. Патронов в стволах не оказалось, жена охотника еще не умела заряжать ружье.
- Нет, так этого оставить нельзя, - сказал Иван, когда узнал о наезде байских слуг. - Темирбай найдет способ отомстить тебе. Самое время мне вмешаться в это дело.
Слишком много людей были обязаны Доктурбеку своим благополучием. В том числе Темирбай. Не уважить просьбу Доктурбека, значило навредить себе. У Темирбая хоть и много скота, но ни одной головы он терять не хочет. И потому, когда прибыл к нему Доктурбек с разговором, малость поартачился, а потом все же по здравому размышлению согласился не трогать девчонку и не мстить Жанторо. Да и то ведь сказать, слава о барсолове по всем аилам гремит, и кто знает, чем может обернуться стычка с ним. К тому же, говорят, стрелок он меткий.
Пришлось Темирбаю отпустить с миром и мать Нурджамал, которая была его дальней родственницей, рано потерявшей мужа и обедневшей до крайности. Когда стало совсем невмоготу, мать и дочь пошли на поклон к Темирбаю. Он принял их, объявив, что берет из жалости, исключительно по доброте своей, а на самом деле уготовил обоим тяжкую батрацкую долю. Таких бесправных, бессловесных беднячек было немало у него. Женщины выполняли всю работу по дому: запасали на зиму кизяк и дрова, готовили пищу, стирали, занимались вышивкой, катали войлок, делали ковры, пасли и доили коров, кобылиц, приготовляли кумыс и бузу...
Уладив миром спор с могущественным Темирбаем, Иван подумал, что было бы не худо чем-нибудь отметить это событие. А не сбегать ли вместе с Жанторо на охоту - давно ведь не были? Может попробовать на побережье, где по слухам фазанов как кур в курятнике? В тех местах они еще ни разу не были, любопытно бы сравнить, где лучше - в горах или возле воды. А потом можно завернуть к рыбакам, отведать знаменитой конобеевской ухи. Сам-то Иван обедал ею несколько раз, когда гостил у братьев Конобеевых по ветеринарным делам. Определенно вкуснее ничего не едал.
Жанторо с идеей согласился. Через два дня, оставив дома жену с матерью, которая, уйдя от Темирбая, поселилась в доме зятя, он напрямик через горы спустился к Теплоключенке, где и встретился с Иваном, тоже сократившим путь по бездорожью в предгорьях.
Есть на побережье Иссык-Куля уголки, удивительные по красоте и богатству природы. Но удивительнее всего, пожалуй, его восточная оконечность. Здесь находятся устья большинства рек, питающих озеро. Во время весенних паводков пресные воды заливают большие участки прибрежной суши и, принося илистый песок, создают плодородный слой почвы, благоприятный для облепихи, лоха, других влаголюбивых кустарников и лиственных деревьев. Непроходимые заросли колючих кустов, камыша и тростника, перелески и травянистые поляны излюбленные места фазанов, косуль и зайцев.
Береговая линия здесь живописно изрезана бухточками, заливами и отмелями, которые отделяясь песчаными косами, образуют небольшие лагуны - царство водоплавающих птиц и рыбы. Места эти и поныне удалены от людских поселений, а в старые времена и вовсе были малолюдны. Редко какой ружейный охотник забредал сюда.
Обилию непуганой дичи поразились даже видавшие виды Жанторо и Иван. Частые фазаньи вспорхи с шумным хлопаньем крыльев и в самом деле создавали впечатление огромного курятника. Но провожая птиц взглядом, охотники не спешили стрелять - слишком легка добыча, не привыкли к такой забаве. Только когда насмотрелись вдоволь, Иван предложил подстрелить по паре петухов для подарка рыбакам.
Солнце стояло еще высоко. Иван прикинул, что на сегодня и для гостевания и для рыбалки с ухой времени вполне хватит. По прямой ехать им было не так уж далеко. Да не знали они про здешние заливы. Долго пришлось объезжать, так что в гости попали, когда до позднего летнего заката оставалось часа два.
На стук в ворота одного из домов вышел бородатый мужик, радушно поздоровался, позвал в дом, но Иван возразил:
- Ты уж, Митрич, извини нас, что припоздали. Малость не рассчитали. Ехали-то мы на рыбалку с ухой. Так что ежели еще успеваем, то уважь нас, устрой. Ты нам уху, а мы тебе вот этих красавцев петухов, - смеясь, добавил он.
- Устроим в лучшем виде, - заметил Митрич.
Из соседнего дома вышел еще один такой же бородатый мужчина, представившийся Михаилом. Вдвоем они быстро собрали рыбацкие снасти, прихватили котел и кое-какую посуду для ухи, специи и две булки хлеба, оседлали коней. На рысях прискакали к длинному узкому рукаву залива.