Несмотря на внутреннее сопротивление, я верю ему. Такие как он нередко придумывают разные душещипательные истории и постепенно сами начинают в них верить. Рассказывают их сотни раз каждому встречному, и они приобретают в их собственных глазах правдивость, а все другое как бы стирается из памяти.
— А как там у нас, дома? — спрашивает он.
— Как?.. — в ответ я вдруг сам осторожно задаю вопрос. — А вы в посольство не обращались?
— Как же, обращался. Возвращайтесь, говорят. С женой и детьми. Что было — то быльем поросло, родина все простит, да и работа для всех найдется. Будете честно трудиться — все наладится.
— Правильный вам дали совет.
— Да только куда же мне ехать? Все станут коситься на меня. Вот, мол, всю молодость провел за границей, а теперь приполз… Дай что я знаю, что умею? Ничего. Жена, дочери — и они там будут всем чужие, останется у них только горечь… Такие вот дела. Извините меня, ради бога! Вам хотелось спокойно поесть, да я ненароком…
Он ставит на стол пустую банку из-под пива и поднимается.
— А газеты вы не получаете? — спрашиваю я. — Выписывать-то их нетрудно.
Костов в ответ вздыхает.
— Получаю. Но это не то! Ну да ладно, заходите еще, всегда буду рад.
Я кладу на поднос монету. Он замечает это, ему становится неловко, но он не протестует.
Выхожу на улицу, достаю из кармана план города и пытаюсь сообразить, как быстрее всего добраться до комиссариата. Расстояние вроде бы небольшое, нужно только пересечь площадь в обратном направлении.
Я шагаю вдоль парка и мысли мои заняты Костовым, незнакомой видинской деревней далеких лет, тоской, которая измучила его и от которой ему некуда деться. Плохо я вел себя с ним, впору вернуться и продолжить беседу. Если уж помочь нечем, нужно было бы сказать просто пару теплых слов.
Но я не возвращаюсь. Постепенно успокаиваюсь, заставляю себя не вспоминать о том бистро. Мысли мои сосредотачиваются на неизвестном человеке, находящемся в квартире Ленарта: факт, как говорится, неприятный, но бесспорный.
…………………………………На лестнице комиссариата я сталкиваюсь с Ханке. Судя по всему, он куда-то спешит. Мы здороваемся, и он сообщает, что намеревается присутствовать при аутопсии Пера Матуссона.
— А что у вас новенького? — с любопытством спрашивает он и стреляет в меня своими серыми глазами.
— Шофер грузовика, залечивающий свои раны после несчастного случая, знаком с Матуссоном, то есть, конечно, был знаком.
Ханке поджимает губы.
— Ничего удивительного. В городе многие знали Матуссона. В том числе и ваш покорный слуга.
— Возможно. Но с какой стати Йенсену отпираться и отрицать это знакомство?
— Вот как? Мда-а-а… — цедит Ханке. Потом опускает на колено портфель и начинает в нем рыться. — Вот, возьмите копию! У помощника Матуссона понемногу развязался язык. Это список людей, которым по тайным каналам время от времени доставлялся товар. Я имею в виду героин. Может быть, он вам пригодится. Густав у себя в кабинете.
Мы прощаемся, и Ханке уходит.
Я пробегаю взглядом список, оставленный мне комиссаром, и на мгновение забываю, что собирался подняться к Кольмару. Мне вдруг захотелось догнать Ханке и спросить, нет ли здесь какой ошибки. Потому что в списке значится и имя Хельги Линдгрен.
Хельги Линдгрен из Юргордена.
Прячу список и поднимаюсь к Кольмару.
Густав Кольмар занят просмотром служебной почты. Сак только я вхожу, он вскакивает со стула и вытягивается.
— Прошу вас, господин инспектор!
Мне не по нутру подобная официальность, но не знаю, как бороться с Кольмаром. Поэтому молча усаживаюсь на стул.
— Рассказывайте, коллега, — обращаюсь я к нему.
— В соответствии с указаниями, — начинает Кольмар, — я подобрал подходящий склад. Не знаю, понравится ли он вам, но, как мне кажется, он удобен…
Под удобством он подразумевает возможность незаметно вести наблюдение. Все уже организовано, об этом позаботился Ханке. А Кольмар нанял трайлер и перевез автомобиль Манолова из гаража комиссариата на склад, и, оставив его под одним из навесов, уехал. На месте остался для наблюдения оперативный работник, с которым поддерживается прямая связь по радиотелефону. Эта операция не вызвала ни у кого из посторонних никаких подозрений.
Задача выполнена четко, не нравится мне только эта связь по радиотелефону, потому что тот, кому мы готовим ловушку, тоже не лыком шит. Эфир прослушивается легко и любой разговор, тем более шифрованный, проведенный с территории склада, может насторожить его.
Я делюсь своими опасениями с Кольмаром, но менять что-либо теперь уже поздно. Придется оставить все как есть. Кольмар продолжает:
— Что же касается второй задачи, то мне только что удалось установить, что автомобиль доктора Эрвина Ленарта был погружен на паром и покинул пределы страны.
Так. Автомобиль уплыл. А сам Ленарт?
На этот вопрос Кольмару ответить нелегко. Между соседними странами установлен безвизовый режим. Поэтому Ленарт мог уехать на поезде, самолете, частном гидроплане, катере, яхте. К примеру, на такой же яхте, какой владел Пер Матуссон…
Может, стоит разыскать владельца квартиры, которую снимает Ленарт, и тот сообщит что-нибудь интересное? У меня мелькает даже мысль потребовать ордер на обыск квартиры, но я сразу же отгоняю ее. Это означало бы полностью раскрыть себя перед противником, после чего мне уж не удастся выманить его из засады.
Кольмар получает новые задачи. Я тоже не сижу сложа руки. Надо разыскать Анну Виттинг.
Беру со стола Кольмара городской телефонный справочник и раскрываю его. Стоименов вспоминал улицу Хельмерсгатан. Да, так и есть. Анна Виттинг, Хельмерсгатан, 15, телефон 554–218.
Набираю номер ее телефона и жду. Вслушиваясь в ровные гудки, повторяющиеся с равным интервалом, я нервно покашливаю и обдумываю, как лучше начать разговор. Он должен показаться ей чисто служебным… А может, начать с извинений? Но чего ради мне извиняться?
Все решается само собой. В трубке раздается голос Анны Виттинг:
— Алле?.. Я слушаю…
Я неожиданно начинаю разговор тем тоном, каким говорят с интересной женщиной. Извиняющиеся нотки приобретают оттенок нескрываемого восхищения. То, что я говорю, это полная чушь — якобы у меня есть новости от доктора Ленарта, которые, вероятно, ее заинтересуют. Одновременно сам удивляюсь тому, какую чушь иной раз приходится нести.
Нет на свете женщины, которая была бы безразлична к комплиментам. И Анна Виттинг не исключение. Впрочем, она настолько привыкла и к деланному, и к подлинному восхищению своей особой, к самым разным формам ухаживания, что мои слова воспринимаются ею как нечто само собой разумеющееся.
Конечно, она немного удивлена. Затем пытается увильнуть от встречи. Я настаиваю и чувствую, как она постепенно начинает уступать.
Хорошо. Раз дело касается доктора Ленарта, она примет меня. До половины восьмого она свободна и сможет уделить мне немного времени.
Кладу трубку и встречаю полуизумленный-полузаговорнический взгляд ухмыляющегося в бороду Кольмара. Сиюминутное перевоплощение было замечено и оценено по достоинству. Но мне, сам не знаю почему, делается как-то неловко. Будто я в действительности старался понравиться Анне Виттинг. Хотя, честно говоря, она отнюдь не вызывает во мне неприязни. К чему философствовать! Нет мужчины, который не стремился бы побыть в компании с красивой женщиной…
Ленарт, мысль об исчезнувшем Ленарте не дает мне покоя. Теперь я понимаю, какую ошибку допустил вчера, скорее даже позавчера, не отправившись на его поиски. Нужно было это сделать сразу же, после того как Велчева сообщила о его отъезде, а я, как последний растяпа, гонялся за призраками. Теперь и Эрвин Ленарт превратился в призрака!
Подавляю в себе искреннюю досаду и встаю. Хватит самобичеваний, все же я веду расследование убийства по всем правилам. Хотя мне и не хватило предусмотрительности в первый момент.