Да, он сформулировал все точно. Прежде, чем признать причину смерти естественной, нужно предварительно убедиться в том, что отсутствует возможность наступления насильственной смерти. Жду, что же будет дальше.
Следует вопрос в упор:
— Скажите, коллега, а в вас не закрались какие-либо сомнения относительно возможного убийства?
Такой вопрос требует прямого ответа.
— Пока ничего определенного. Но вся обстановка… и в особенности характер дорожного происшествия… вызывают определенные подозрения.
Ханке переводит мои слова Кольмару. Они быстро перебрасываются несколькими словами на своем языке, затем Ханке говорит:
— Не будем скрывать: у нас родились такие же сомнения. Ну, что ж, рад, что нашли общий язык. Мы готовы предоставить вам все права по расследованию. И, конечно, свою помощь. Когда вы желали бы приступить к делу? — Он умолкает на секунду—две. — Если хотите, можете сейчас не отвечать, подумайте!
Хороший кофе, крепкий и ароматный. Он снимает усталость и спрятавшееся глубоко в подсознании напряжение. Да и что здесь раздумывать, я ведь приехал заниматься расследованием, а не чаи гонять.
— Зачем же откладывать? Я согласен
Ханке встает, подходит к письменному столу и что-то сообщает по селектору. Одновременно он подает мне папку и я принимаюсь ее листать.
Протокол транспортной полиции Довольно подробные чертежи места происшествия с фотографиями “пежо“” и грузовика. К ним приложена сопроводительная справка о проявленной фотопленке, которая наверняка хранится в сейфе Ханке. Далее подробный технический анализ состояния автомобилей и заключение, переведенные на два языка. Данных, которые свидетельствовали бы о том, что причиной аварии послужила техническая неисправность одного из них, не обнаружено. Но и так ясно — причина не в автомобилях.
Ханке отворачивается от селектора и что-то говорит Кольмару. Тот встает, щелкает каблуками и быстро выходит, а Ханке морщится и возвращается в кресло.
— Формальностей… по горло! — возмущенно вздыхает он — Ничего, я послал Густава, чтобы он хоть немного сократил ваши мытарства!
Допиваем кофе и переходим к обсуждению наших будущих шагов. “Наших” — не совсем точно сказано. Ханке, как и можно было предполагать, не горит желанием распутывать этот случай, мое появление для него — дар божий. Необходимо опросить множество людей, проверить факты — известные и полу известные, выяснить подробности последних дней жизни доктора Манолова, узнать, с кем он встречался, разговаривал и т. д. Нельзя принять версию инфаркта, тщательно не перепроверив и не отсеяв все факты.
Как видно, вся тяжесть ляжет на меня. Лейтенант Кольмар, конечно же, будет освобожден от других задач и станет помогать мне. Исходя из этого, мы и решаем, с чего лучше всего начать.
Наступает деликатный момент, когда я прошу предоставить в мое распоряжение машину. Нет в мире полиции, которая не жаловалась бы на нехватку автомобилей. Ханке пытается уйти от ответа под предлогом того, что парком распоряжается не он. Наверное, так и есть, но все же он соглашается, что без автомобиля мне не обойтись. В конце концов мы договариваемся, что для поездок на более дальние расстояния мне будет выделяться одна из черно-желтых полицейских зебр, а для работы в городе подыщут подходящий автомобиль в местной фирме проката.
В это время возвращается Кольмар и сообщает, что мои документы готовы и осталось пройти через регистратуру.
Пока делать мне здесь вроде бы больше нечего. Я встаю, чтобы попрощаться с Ханке, однако в голову приходит внезапная мысль.
— Позвольте, если можно, еще один вопрос. Где сейчас находится автомобиль доктора Манолова?
Ханке схватывает на лету.
— Хотите взглянуть? Пожалуйста. Обычно мы не задерживаем у себя попавшие в аварию автомобили, после технической экспертизы их возвращают владельцу или его родственникам. Но автомобиль доктора Манолова мы увезли к себе в гараж… Лейтенант Кольмар, проводите коллегу вниз!
Отлично! На такое я даже надеяться не смел. Просто не верилось, что они позаботились об автомобиле; я даже заранее был готов к обычным в таких случаях извинениям (“У нас нет для этого места, коллега… Ведь техосмотр проведен!”).
Я прощаюсь с Ханке и следую за Кольмаром, который с этого момента становится моим помощником. Приятный парень. Если к тому же не обращать внимания на его стрижку и пижонскую бородку… И на черта она ему сдалась?
Кольмар ведет меня по многочисленным внутренним лестницам и коридорам. Начинаются наши “мытарства”, как выразился Ханке: фотографии, отпечатки пальцев, формуляры… Хотя ихняя бюрократия — не такая уж и страшная… Наконец, документы мои готовы, и, если судить по ним, я теперь что-то вроде инспектора-эксперта — такую формулировку они подобрали для моей особы. Не очень изысканно, но в принципе сойдет.
Затем опять-таки по внутренней лестнице мы спускаемся в гараж, тот самый, что я заметил с улицы. Под ярким, чрезмерно желтым светом ламп с одной стороны выстроилось несколько мощных полицейских мотоциклов, а с другой — микроавтобус и два автомобиля с синими мигалками на крыше. Их черные полоски блестят и издали бросаются в глаза.
Нас встречает пожилой полицейский в форме, который, хотя отлично знает лейтенанта, проверяет наши документы по всем правилам. Потом мы направляемся вглубь гаража, где виднеются бетонные клетки с запертыми на ключ решетками. Две из них пустуют, а в третьей автомобиль Манолова, покрытый прозрачным полиэтиленом.
Кольмар отпирает решетку, затем услужливо снимает и сворачивает прозрачное покрывало, чтобы мне было удобнее осматривать автомобиль, или, вернее, то, что им когда-то было.
Лобовой удар буквально в лепешку смял всю переднюю часть автомобиля, стекол не осталось, пол и сиденья сплошь усыпаны мелкими осколками-гранулами. Передние дверцы от удара перекосились и теперь не закрываются. На сиденьи шофера и полу темнеют засохшие пятна крови.
Я внимательно обхожу машину и поворачиваюсь к Кольмару. Он, стараясь не мешать, скромно отошел в сторонку.
— Коллега Кольмар, — обращаюсь я к нему, — мне нужна небольшая справка. И по возможности срочно. Имена и адреса проживающих в Кронсхавене владельцев автомобилей такой же марки и модели! Когда бы вы могли ее подготовить?
— Такими сведениями располагает транспортная полиция… Это займет около получаса.
— А как, по-вашему, сколько таких автомобилей в Кронсхавене?
— “Пежо-404”?.. Вряд ли больше двух десятков… выпуска того же года… Нет, никак не больше!
— Хорошо, — говорю я. — Я подожду вас здесь.
Кольмар щелкает каблуками и уходит, а я принимаюсь за работу. В сущности, такая справка мне хоть и нужна, да не к спеху. Предлог отослать Кольмара, чтобы в одиночестве кое-чем заняться. Дел у меня здесь несколько, причем важных. Они вовсе не относились к компетенции технической экспертизы, и поэтому нужно соблюдать осторожность, не привлекать к себе внимания, тем более что пока не известно, не заинтересовался ли уже кто-то здесь моей личностью.
Я снимаю пиджак и вешаю его на решетку. Стараюсь как бы со стороны анализировать собственные действия. Разбитая машина вся покрыта грязью и пылью, поэтому легко запачкать пиджак. Открываю дипломат и достаю набор для взятия дактилоскопических проб. Надеваю перчатки, берусь за ручку передней перекошенной дверцы. С противным скрипом она медленно и тяжело поддается. Вот сейчас я по пояс просунусь внутрь, чтобы снять отпечатки пальцев: с баранки, приборной доски, даже с кнопки автоматической зажигалки. Все должно выглядеть вполне естественным. Если кто-то и наблюдает за мной в телеобъектив, вероятнее всего он улыбнется с плохо скрываемой иронией. Какой дурак оставил бы после себя следы?
Хотя лыбиться-то особо нечего. Потому что поиски отпечатков — это лишь одна сторона моих действий. Другая, более важная, состоит в том, что теперь у меня будет возможность, не привлекая чужого внимания, постоянно наблюдать за своими наручными часами. А они не простые! Это модный, тяжелый и массивный хронометр, довольно безвкусно усеянный кнопками и стрелками. Их на нем великое множество. Но одна из стрелок — неподвижна. Если она сдвинется с места — значит, где-то рядом, в радиусе 3–4 метров установлен микроподслушиватель.