Подойдя к своему столу, он достает выцветшую и потрепанную фотографию и протягивает ее мне. Красивая молодая женщина с темными волосами улыбается мне в ответ.
— Она прекрасна, — говорю я, возвращая фотографию.
— Она такая, — соглашается Эмилио, нежно улыбаясь изображению, прежде чем убрать его. — Но для нее это всегда было проблемой. Ей постоянно приходилось доказывать нашим мужчинам, что она достаточно способна, чтобы управлять семьей. Чтобы руководить мужчинами, нужно быть порочной и расчетливой, всегда думать наперед, не бояться запачкать руки. Многие сомневались в ней, но не я.
Его поза меняется, он подходит и снова садится передо мной.
— Я верил в Джорджию, и она доказала, что я был прав. Она была безжалостной сукой. — Он слегка посмеивается. — Я видел, что у тебя та же проблема, недооцененная, потому что ты женщина, но когда ты взяла верх, я дал тебе презумпцию невиновности, как и своей собственной дочери.
— Спасибо, — честно говорю я, делая секундную паузу. — Почему ты говоришь мне это сейчас?
— Когда ты на днях пырнула ножом этого идиота Десмонда, ты доказала, что я был прав, — говорит он, игнорируя мой вопрос. — У тебя есть безжалостность, необходимая для управления людьми в этом месте, но есть ли у тебя то, что нужно, чтобы поступить с ними правильно?
Неприятное чувство ползет вверх по моему позвоночнику.
— Выкладывай всё. — Наконец говорю я, зная, что за этим последует.
— Ты должна сдаться, — прямо говорит он, и его лицо выглядит страдальческим, когда он это говорит. — Даже если заключенные не выдадут тебя, охранники придут за тобой. И многие из нас умрут.
Я хмурюсь, ставлю чашку и встаю.
— Мне нужно идти, — резко говорю я, не желая слышать это снова прямо сейчас.
Его голос звучит позади меня:
— Я не знаю, что ты задумала, Анна. Но вы не можете сразиться с охранниками и победить!
Он продолжает, но я не слышу его, когда киваю головой Бруту и возвращаюсь в свои покои.
Блять.
Глава 18
Аксель
Мои мышцы напрягаются от усилия, когда я вытаскиваю из кучи еще один валун, вытирая голову предплечьем, когда он наконец освобождается и падает к моим ногам. Я смотрю на остальные, стараясь не чувствовать себя встревоженным тем, сколько нам нужно убрать, прежде чем мы окажемся у решетки. Я не могу определить время отсюда, но я знаю, что скоро нам придется подняться и хотя бы немного отдохнуть. Надеюсь, завтра мы сможем закончить, но, честно говоря, я ожидаю еще как минимум два дня этого дерьма.
Рядом со мной Итан ворчит, вытаскивая из стены еще один особенно большой камень, отступая назад, когда он падает на землю. Даже при плохом освещении, которое мы принесли с собой, я вижу, как с него льется пот, его лицо красное.
— Спасибо, — говорю я, хотя слова на моём языке кажутся мне чужими.
Чувствуя себя неуютно, я тут же продолжаю сбрасывать камни, но краем глаза вижу, что Итан остановился.
— Я… — он на мгновение колеблется, очевидно, не зная, что сказать на беспрецедентную благодарность, — Акс, ты знаешь, что я помог бы тебе и Анне в любом случае, но мое присутствие здесь не является чисто альтруистическим.
Я останавливаюсь, поворачиваясь к нему, прежде чем в моей голове щелкает лампочка. Он говорит это раньше, чем я успеваю.
— Мне нужно знать, где Сэмми, — говорит он, заламывая руки, — мне нужно выбраться отсюда и найти ее.
Я изучающе окидываю его взглядом. Полагаю, я знал, конечно, что он сходил с ума из-за этой сумасшедшей монахини, но в последние несколько дней я действительно не думал об этом. Мое внимание было сосредоточено исключительно на Анне и на том, чтобы вытащить ее отсюда к чертовой матери.
— Как только мы вытащим Анну отсюда в целости и сохранности, мы поможем тебе, — наконец говорю я, повторяя свои вчерашние слова.
Итан смотрит на меня, как будто хочет что-то сказать, но, в конце концов, просто кивает, и мы возвращаемся к работе.
* * *
Мы заканчиваем почти ночью и медленно поднимаемся наверх. Мое тело и мышцы горят, непривычные к такому уровню физической активности. Мои руки кажутся тяжелыми и переутомленными, даже просто поднять руку кажется трудным. Эта не та боль, к которой я привык.
Это полная чушь собачья.
Когда мы проходим через лабиринт канализации и возвращаемся наверх, я вижу, что свет уже погас. Что ж, похоже, я был прав насчет времени Дика. Надеюсь, он подождет целых двадцать четыре часа, прежде чем отключить воду.
— Увидимся утром, —говорит Итан, прежде чем резко уйти.
Я качаю головой, все еще не понимая, в чем его одержимость. Опять же, я сомневаюсь, что он понимает мою прямо сейчас. Мое тело кричит об Анне.
Одна хорошая вещь в трудоемкой деятельности во второй половине дня заключается в том, что она отвлекала меня от таких вещей, как этот долбоеб Джон и то, что Анна рассказала мне о нем. Бывший нацистский подонок. Ему лучше не пытаться трахнуть Анну, ни в коем случае, или, клянусь, я скоро нанесу ему предпоследний визит.
Когда я возвращаюсь в комнату, я удивлен, но рад, что дверь закрыта на засов. Я стучу и терпеливо жду.
— Кто? — произносит ее голос из-за двери, и мой член твердеет от одного этого звука.