— Когда вы собираетесь разводиться?
— А кто вам сказал, что я хочу развестись? — спросила я неприветливо.
— Но вы же не останетесь с этим человеком, — рассудительно произнес Юлиус. — Это же больной человек.
— А кто вам сказал, что я не люблю больных?
Отвечая таким образом, я злилась сама на себя. Раз я последовала так далеко за своим спасителем, то было бы естественно с моей стороны дать ему кое-какие объяснения. Но только мне не хотелось затягивать этот разговор.
— Алан не больной, — сказала я. — Он просто одержим. Он мальчик… мужчина, — быстро поправилась я, — который одержим одной страстью — ревностью. К сожалению, я поняла это слишком поздно. Хотя, возможно, в этом есть и моя вина.
— Да? И какая же? — прогнусавил Юлиус.
Он стоял передо мной подбоченясь и своим агрессивным видом очень напоминал адвокатов, которые выступают на громких американских процессах.
— Я не смогла избавить его от этого чувства. Он всегда ревновал меня, сомневаясь даже тогда, когда для этого не было никаких оснований. Наверное, я все время делала что-то не так.
— Просто он боялся, что вы покинете его, — сказал Юлиус. — Так боялся, что это наконец произошло. Логично?
Тебальди исполняла главную арию, и музыка, сопровождавшая ее изумительный голос, вызывала у меня странное желание разбить что-нибудь. И еще мне хотелось плакать. Кажется, мне действительно было необходимо выспаться.
— Вы, наверное, скажете, что это не мое дело… — начал Юлиус.
— Да, — рявкнула я, — это действительно не ваше дело.
Нет, он даже не почувствовал себя уязвленным. Он смотрел на меня с жалостью, словно я совершила бестактный поступок. Он сделал жест рукой, который, по всей вероятности, должен был означать «она сама не знает, что говорит», и окончательно вывел меня этим из себя. Я поднялась и сама налила себе еще водки. Нужно было расставить все точки над «и».
— Господин Крам, я не знаю вас. Мне известно только, что у вас есть деньги, что давным-давно вы чуть было не женились на англичанке, да еще то, что вы любите миндальные пирожные.
Он снова повторил свой жест. На этот раз это был жест здравомыслящего человека, столкнувшегося с безрассудным.
— Я также знаю, что по каким-то мне непонятным причинам вы интересуетесь мной, навели обо мне справки и прибыли вовремя, чтобы вытащить меня из неловкого положения. Я очень благодарна вам за это. Но на этом наши отношения заканчиваются.
Обессилев, я упала на диван и злобно уставилась на языки пламени, плясавшие в камине. На самом деле меня разбирал смех, потому что в то время как я произносила свою маленькую речь, Юлиус отступил на несколько шагов и стоял теперь между двух оленьих голов, которые совершенно не шли ему.
— Вы очень возбуждены, — заметил он.
— Еще как, — согласилась я. — Да и есть отчего. У вас найдется снотворное?
Он так содрогнулся, что я рассмеялась. По правде говоря, с самого своего приезда я постоянно бросалась в крайности: то плакала, то смеялась, то впадала в прострацию, то в гнев. Устав до кончиков ногтей, я мечтала теперь лишь о хорошей кровати, пусть в готическом стиле, куда я могла бы кинуть свои усталые кости. Мне казалось, что я смогу проспать трое суток.
— Не волнуйтесь, — сказала я Юлиусу. — У меня и в мыслях нет покончить жизнь самоубийством в вашем доме. Да и где бы там ни было вообще. Наверное, ваши секретари уже доложили, эти последние дни были для меня очень тяжелыми и мне совершенно не хочется о них говорить.
При слове «секретари» он поморщился, затем подошел и сел, скрестив ноги напротив меня. Я заметила, что у него очень большие ступни.
— Кроме секретарей, которые очень мне преданы, я говорил с вашими друзьями, которые, в свою очередь, очень преданы вам. И они очень беспокоились за вас.
— Ну теперь вы можете успокоить их, — заметила я иронически. — Теперь я в полной безопасности, по крайней мере на несколько дней.
Мы смотрели друг на друга с вызовом, смысл которого был мне непонятен. Что я тут делала? Что он себе вообразил? Что он хотел знать обо мне и почему? Так же, как в Салине, у меня начали дрожать руки. Мне нужно было как можно скорее лечь спать. Еще пару стаканов, несколько вопросов, и я разрыдалась бы на плече у этого незнакомца, который, может быть, только того и ждал.
— Не будете ли вы любезны показать мне мою комнату, — сказала я поднимаясь.
В сопровождении Юлиуса и дворецкого я вскарабкалась по лестнице и оказалась, как и предполагала, в готической комнате. Я пожелала им спокойной ночи, открыла окно, вдохнула свежего деревенского воздуха и пошла к кровати. Кажется, я уснула прежде, чем голова коснулась подушки.