Послезавтра было воскресенье, и именно это воскресенье местная корова выбрала, чтобы отелиться. Луи предложил нам с Дидье составить ему компанию. Мы с Дидье колебались.
— Пошли, пошли, — звал нас Луи. — Вот уже два дня, как вы наперебой восхищаетесь прелестями деревни. Но это была флора, а теперь настала очередь фауны. Итак, в дорогу.
На предельной скорости мы проделали пятнадцать километров по проселочной дороге. По пути я все время пыталась вспомнить один отрывок из очень красивого романа Вайана, героиня которого, женщина сильная и вместе с тем очень хрупкая, помогала теленку явиться на свет. Но в конце концов, если мне предписано судьбой всю жизнь вести утонченные разговоры об импрессионизме и барокко, а также более реальных капризах природы, то мне следовало ближе познакомиться с этим объектом.
В стойле был полумрак. Одна женщина, двое мужчин и ребенок стояли перед загородкой, за которой раздавалось душераздирающее мычание. К запаху навоза примешивался еще один, непонятный, пресный и терпкий. И вдруг, совершенно неожиданно, я сообразила, что это запах крови. Луи снял куртку, закатал рукава и приблизился к двум мужчинам, которые тут же расступились перед ним, и я увидела за загородкой что-то серо-розовое и липкое, казавшееся продолжением коровы. Корова замычала сильнее, и это продолжение стало больше. Я поняла, что это теленок, и бросилась к выходу, охваченная приступом тошноты. Под предлогом, что мне нужна помощь, Дидье выскочил за мной. Но на самом деле он тоже был охвачен дрожью. Мы посмотрели друг на друга с жалостью, а затем рассмеялись. И действительно переход от салона мадам Дебу к этому стойлу был слишком резким. Корова издала крик, от которого наши сердца, казалось, готовы были разорваться. Дидье протянул мне сигарету.
— Какой ужас, — сказал он. — Если мой бедный брат именно таким образом хочет примирить меня с мыслью об отцовстве… Лично я туда больше не войду.
А чуть позже мы пошли поглазеть на теленка. Луи вымыл испачканные кровью руки, фермер предложил нам по стаканчику, и мы сели в машину. Луи смеялся.
— Кажется, опыт оказался не слишком убедительным, — сказал он.
— Для меня — убедителен, заявил Дидье. — Никогда не испытывал желания увидеть это. Я все думаю, как ты можешь.
Луи пожал плечами.
— На самом деле, эта несчастная корова не так уж нуждалась во мне. Я был бы необходим лишь в том случае, если б что-нибудь пошло не так. Ну, иногда приходится штопать и…
— О! Замолчи! — воскликнул Дидье. — Пощади нас.
Из чистого садизма Луи бросился описывать подробности одну ужаснее другой Мы вынуждены были заткнуть уши. В лесу мы остановились у самого пруда. Мужчины стали кидать мешки, которые долго прыгали по воде, прежде чем утонуть.
— Жозе не рассказала тебе еще о последнем чудачестве Юлиуса А. Крама? — поинтересовался Дидье.
— Нет, — ответила я. — Напрочь забыла.
В этом момент Луи как раз собирался бросить камень и стоял чуть пригнувшись. Не меняя позы, он обернулся и спросил:
— И что же это за чудачество?
— Юлиус решил финансировать журнал, в котором работает Жозе, — объявил Дидье. — И эта молодая женщина, которая только что смотрела, как телится корова, скоро будет решать судьбы современной живописи и скульптуры.
— Ты смотри, надо же… — проговорил Луи.
Затем он резко дернул рукой и камешек, прежде чем исчезнуть, подскочил раз пять или шесть по стеклянной глади озера.
— Неплохо, — отметил он, довольный собой. — Это большая ответственность, не так ли?
Он взглянул на меня, и неожиданно мои смутные будущие обязанности предстали передо мной полными суетного тщеславия и опасности По какому праву я согласилась выносить приговор творениям других, если сама не была уверена в собственном мнении? Я просто сошла с ума. И взгляд Луи заставил меня понять это.
— Дидье представил все немного иначе, — сказала я. — На деле я не буду заниматься критикой. Я буду лишь говорить о том, что мне нравится, что меня восхищает.
— Ты сумасшедшая, но вовсе не поэтому, — сказал Луи. — Неужели ты не отдаешь себе отчета, что за твои слова, как впрочем и за молчание, тебе будет платить Юлиус А. Крам?
— Нет, Дюкре, — возразила я.