Замок Юлиуса А. Крама был в своем роде выдающимся строением. Построенный в форме подковы из массивных каменных блоков, он был снабжен бойницами, подъемными мостами и обставлен мебелью в стиле Людовика XIII. Учитывая огромное состояние Юлиуса, вполне можно было допустить, что эта мебель подлинная. Несколько оленьих голов у входа придавали первому этажу мрачный вид. Каменная лестница с перилами из кованого железа вела на верхние этажи. Как бы уступая современным требованиям моды, дворецкий был одет в белую куртку, хотя я бы нарядила его в камзол. Он стал искать мой чемодан, естественно, не нашел и извинился. Юлиус нервно три-четыре раза спросил дворецкого, все ли в порядке, и, не дожидаясь ответа, провел меня в гостиную. И чего тут только не было! Кожаные диваны, полки с книгами, шкуры зверей и огромный камин, в котором поспешили разжечь огонь, сразу заигравший веселыми языками пламени. Но если присмотреться, то чего-то все же не хватало — наверное, собаки. Я спросила у Юлиуса, нет ли у него пса, и он ответил, что, конечно, есть и не один. Как и положено, они находились на псарне, и Юлиус обещал мне показать их завтра утром. Сейчас это уже не имело смысла, ибо становилось темно. У него были легавые, терьеры, лабрадоры и другие породы.
Я не могу сказать, что не слушала его, потому что отвечала. Только человек, слушавший и что-то отвечавший ему, не был мной. Мной, в том смысле, в каком я привыкла ощущать себя. Пришел дворецкий и предложил нам выпить. Я набросилась на водку и выпила рюмку одним махом. Юлиус с беспокойством взглянул на меня и заметил, что вот уже тридцать лет, как пьет только томатный сок. Один из его дядьев, да и отец умерли от цирроза печени. Короче, это была семейная болезнь, и Юлиус хотел избежать ее. Я слегка кивнула в ответ, русский эликсир придал мне смелости, и я задала наконец ему вопрос, который не давал мне покоя:
— Как это случилось, что вы приехали ко мне сегодня?
— Когда вы не пришли на свидание — на наше второе свидание, — начал Юлиус, — я очень удивился.
Я поудобнее устроилась на кожаном диване, не понимая, что могло его удивить в моем отказе. Или, может быть, сильные мира сего не привыкли к осечкам.
— Я был очень удивлен, — продолжал Юлиус, — потому что у меня осталось очень живое и теплое воспоминание о нашей с вами встрече в Салине.
Я кивнула головой, в который раз поражаясь тому, какие сюрпризы может преподнести необщительность.
— Видите ли, — продолжал Юлиус, — я никогда не говорю о себе, а в тот раз я признался вам в том, что никто обо мне не знает, ну, естественно, за исключением Генриетты.
Я смотрела на него, ничего не понимая. Что это еще за Генриетта? Может, я сбежала от одного сумасшедшего, чтобы попасть к другому?
— Это та девушка, англичанка, — уточнил Юлиус. — Вся эта история застряла у меня в памяти и в жизни, словно заноза. Так как моя роль в ней была более чем идиотской, я никому не смел рассказать об этом. И вдруг там, в Салине, я прочел в вашем взгляде нечто, что подтолкнуло меня к откровенности. Почему-то я был уверен, что вы не будете смеяться надо мной. Не могу даже передать, как мне стало хорошо. Вы были такой спокойной, доверчивой… Мне очень хотелось увидеть вас еще раз.