— На самом деле мы в известной степени больше помогали бы друг другу, чем мешали, — горячо убеждала она. — Мы оба прекрасно знаем свет; что не видит один, может заметить другой, — я имею в виду, в смысле возможностей. И потом, это будет для них нечто новенькое, когда мы станем супружеской парой. Мы с тобой оба необычайно популярны — почему не признать это откровенно! — и для устраивающих обеды будет благословением рассчитывать на пару, в которой оба интересны обществу. Да, я действительно верю, что нас ждет вдвое больший успех, чем тот, которым мы пользуемся сейчас; по крайней мере, — добавила она с улыбкой, — если его есть куда увеличивать. Не знаю, что ты испытываешь, ведь популярность мужчины не столь недолговечна, как популярность девушки, но знаю, моя вновь возродится, когда я предстану в качестве замужней дамы. — Она отвернулась и, глядя на протяженную долину у ее ног, тихо добавила: — И я хочу, хотя бы на недолгое время, почувствовать, что в моей жизни есть что-то свое — что-то не заемное, не чужое, вроде маскарадного костюма, или авто, или манто для выездов.
Поначалу предложение Сюзи показалось Лэнсингу столь же безумным, сколь восхитительным: оно ужасно напугало его. Но ее доводы были неопровержимы, ее изобретательность неистощима. Она спросила: приходило ли когда-нибудь ему в голову такое? Нет, не приходило. А она над этим думала; и не будет ли он так добр не перебивать ее? Во-первых, свадебные подарки. Она имеет в виду драгоценности, авто, серебряный обеденный сервиз? Ничего подобного! Она видит, что он не задумывался над этим вопросом по-настоящему. Чеки, мой дорогой, ничего, кроме чеков, — она все продумала: наверное, она может рассчитывать чеков на пятьдесят, и полагает, что он сможет собрать еще сколько-нибудь? Конечно, все это будут просто деньги на мелкие расходы! Потому что о том, где жить, заботиться не придется: он сам это увидит. Люди всегда рады предоставить свои дома новобрачным. Будет так интересно ездить и осматривать их: так романтично и весело. Все, что от них потребуется, — это соглашаться пожить по очереди то в одном месте, то в другом: растянуть медовый месяц на год! Чего он боится? Или сомневается, что они будут настолько счастливы, что захотят оставаться вместе? И вообще, почему хотя бы не попробовать — обручиться, а там будет видно? Даже если она не права и ее план провалится, это ведь очень мило — просто представить, что они будут счастливы месяц или два, не так ли?
— Я себе часто такое представляю, — сказала она в заключение, — но представлять это с тобой — совершенно другое дело…
Так все началось и вот к чему привело: к этим грезам на озере. Какими бы фантастически немыслимыми ни казались ее предвидения, все они сбылись. Если и были определенные звенья в цепочке событий, которые Лэнсинг не смог проследить, — некие меры и ухищрения, еще нуждавшиеся в дальнейшем выяснении, что ж, о них он лениво решил расспросить ее когда-нибудь потом; а пока все это стоит того, чем они уже расплатились, и всяческих кар, которые еще могут обрушиться на него в будущем, — сидеть здесь, блаженствуя в тишине, ее голова покоится на его колене, и быть объятым радостью, как безмолвный мир — лунным светом.
Он наклонился и поцеловал ее. Прошептал:
— Просыпайся, пора идти спать.
III
Через несколько часов их месяц на Комо подойдет к концу. До последнего момента они надеялись продлить пребывание на вилле; но при всей своей любезности Стреффи не мог дольше оставлять ее в их распоряжении, поскольку ему удалось сдать ее за невероятную плату каким-то отвратительным бахвалам, которые настаивали на вселении в согласованный срок.
Оставив на рассвете теплый бочок Сюзи, Лэнсинг спустился к воде — понырять напоследок; и сейчас в прозрачном свете плыл к берегу, глядя на сад, полный цветов, длинный низкий дом с кипарисовой рощей позади него и окно, за которым еще спала жена. Прошедший месяц был прекрасен, и их счастье — редкостным и фантастически совершенным, как этот вид перед его взором. Он окунулся подбородком в искрящуюся мелкую волну и вздохнул по недолго продолжавшемуся блаженству…
Так не хотелось расставаться с этой благополучной жизнью, но и следующий этап обещал быть едва ли менее восхитительным. Сюзи оказалась волшебницей: все, что она предсказывала, осуществилось. В приглашениях не было недостатка; казалось, со всех сторон к ним устремляются ангелы, неся разнообразные дары, от piano nobile[4] в Венеции до загородного дома в Адирондакских горах. Сейчас они склонились в пользу Венеции. Помимо других соображений, рискованно было тратиться на путешествие через Атлантику; так что они направлялись на Джудекку, в палаццо Нельсона Вандерлина. Они сошлись на том, что по практическим соображениям зимой будет мудрей вернуться в Нью-Йорк. Так они будут оставаться на виду, а возможно, им откроются и новые возможности; конечно, у Сюзи уже была на уме удобная квартирка, и она была уверена, что кузину-кочевницу (если тактично поговорить с ней и уверить, что они не перетрудят ее кухарку) вполне можно будет склонить предоставить ее жилье на время в их распоряжение. Пока же не было настоятельной нужды строить планы; и если существовало какое-то искусство, которым молодой Лэнсинг овладел в совершенстве к своим двадцати восьми годам, так это искусство жить исключительно настоящим, не заботясь о дне завтрашнем…