– Нет, Тори, – сказал Мэтт спокойным равнодушным тоном, – я не сомневался, что ты меня пригласишь. Просто мне не нравится, что ты приглашаешь каких-то проходимцев, которых ты называешь друзьями. Кроме того, я думал, что ты больше не общаешься с Беккером.
– Так вот в чем дело. Ты ревнуешь.
– Может быть. Но я тебе скажу следующее. Ты мне гораздо больше нравилась, когда ты ничего из себя не представляла и была небогатой, – не глядя на нее, Мэтт завел машину и поехал.
Его слова так больно резанули Тори, что даже слезы выступили у нее на глазах. Она так много делала, чтобы заработать деньги и изменить свое существование. Впервые она наслаждалась жизнью и свободой. А Мэтт хочет, чтобы она жила так же скучно и однообразно, как и он, только потому, что вбил себе в голову, что это правильный образ жизни. Это нечестно.
Не могла она этого так оставить.
– Значит, я тебе больше нравилась, когда была невзрачной и тихой?
– Если ты сама не знаешь, то я не собираюсь это обсуждать с тобой. Ты никогда не поймешь. – Мэтт сжал губы, и она поняла, что больше от него ничего не добьется.
Как она могла влюбиться в человека, который ее совершенно не понимает? И который даже не пытается понять ее, посмотреть на вещи ее глазами. И не хочет объяснить ей свою точку зрения. Виктория шмыгнула носом и заморгала, стараясь не расплакаться.
А что касается их занятий любовью, то это было замечательным приключением, о котором она не забудет никогда. И не будет о нем жалеть. Воспоминания будут храниться в альбоме ее памяти, который она начала вести с того дня, когда продала усадьбу. На одной странице с ними она будет хранить серебряную пальму и бутылочку с мазью. А потом перевернет страницу. Комок подкатил к ее горлу, но она справилась с ним. И это причинит ей боль, так как края у этой страницы очень острые. Но она сделает это, потому что жизнь не стоит на месте.
Мэтт переключил скорость и посмотрел на Тори. Она была белая как полотно. Ее лицо словно окаменело. Он чувствовал себя виноватым, что расстроил ее, но не мог ничего поделать. Виктория тоже сделала ему больно. Даже больше того – она разочаровала его. Он продолжал добиваться ее, надеясь, что она образумится, как только привыкнет к своему новому богатству. Мэтт был уверен, что ее состоянии эйфории – временное явление.
Как она не понимает, что люди, которых она считала обаятельными и веселыми, были всего лишь неудачниками, использовавшими ее в своих целях? Беккер не что иное, как ловелас и пустозвон, а Клэйборн, по его подозрениям, был обычным жуликом. Если Виктория надеется получить от них свои деньги, то сильно ошибается.
Вместо того, чтобы злиться и разубеждать ее, лучше было бы оставить Викторию в покое с ее представлениями о счастье, которые потом сами развеются. Не нужно было пытаться доказать их бессмысленность. Рано или поздно она сама во всем разберется. Но Мэтт устал ждать, когда это произойдет.
А может быть, он с самого начала ошибался в ней? Может быть, она такая же, как и ее новые друзья? От этой мысли у него защемило сердце. После двух дней, проведенных с ней, он еще больше хотел ее. Он понимал, что если между ними сохранится непонимание, то им придется расстаться, но его тело и сердце заныли при мысли об этом.
Мэтт хотел прервать это тягостное молчание, вставшее между ними как стена, но ему нечего было сказать ей. Подъехав к ее дому, он вынул вещи из багажника, внес их на лестницу, подождал, пока она зашла в дом, тихо попрощался и уехал.
Как только Виктория переступила порог, слезы хлынули у нее из глаз. Если бы она прислушалась к голосу своего разума, она бы так сейчас не страдала.
Но если бы она держалась от него подальше, тогда бы в ее жизни не было этих двух восхитительных дней, воспоминания о которых будут с нею на всю оставшуюся жизнь. Смогла ли она променять свое нынешнее отчаяние на те несколько часов счастья? Нет. Она бы не сделала это ни за что на свете.
Тори душили слезы, она никак не могла успокоиться, не могла понять, почему Мэтт так рассердился. Почему он даже не поговорил с ней, не объяснил причин своего недовольства? Если бы он дорожил их отношениями, он бы все обсудил с ней. Она подозревала, что это все из-за дурацкого круиза. Вытащив салфетку, она высморкалась и вытерла слезы.
Из-за чего она плакала? У нее были деньги, и она заработает еще больше. Ее карьера идет в гору. Ну и что из того, что человек, которого она считала мистером Совершенство, им не оказался? Мэтт не единственный мужчина на свете, жизнь продолжается, и все самое лучшее у нее впереди, – пыталась успокоить себя Виктория.
Она забудет Мэтта. Когда-нибудь. Мо-жет быть.
А пока что же ей делать? Она попробует отвлечься от своих переживаний, с головой погрузившись в работу. «Но, – подумала Тори, – она не будет больше общаться ни с Дэйном, ни с его друзьями. Пока сама не разберется, как следует жить. Пока не найдет настоящую любовь».
14
В пятницу утром Тори поплелась в офис. На выходные было назначено несколько деловых встреч, к которым следовало подготовиться. Хотя она бы с удовольствием осталась дома в постели. Но Тори Гордон не могла так сделать. К тому же она приняла решение загрузить себя работой, а слово, данное даже себе, следует держать.
Ирэн кинулась было к ней, но, увидев выражение ее лица, сказала только: «Доброе утро».
– Привет. Есть какие-нибудь сообщения?
– Да.
Ирэн протянула ей кипу почты и, наклонившись, заговорщически прошептала:
– Что здесь вчера было! Держись!
На секунду Тори подумала, может быть, Ирэн и другие узнали о том, что произошло между ней и Мэттом. Да нет, ведь это касалось только ее.
– А что случилось?
– Мне кажется, тебе лучше спросить у мистера Беккера. – Ирэн кивнула в сторону Дэйна, только что вошедшего в офис.
Он промчался мимо них, не говоря ни слова. Но Тори не столько удивилась такому необычному поведению, сколько тому, как он выглядел. Вместо традиционной накрахмаленной белой рубашки с галстуком на нем была непривычная футболка. Он сел за стол и обхватил голову руками. Было похоже, что на него свалилось какое-то горе.
– Что с ним?
– Иди спроси. – Зазвонил телефон, и Ирэн взяла трубку.
Тори подошла к столу Дэйна и окликнула его. Он на секунду поднял голову, но тут же принял прежнюю позу. Может, у него тяжелое похмелье?
– Ты что, слишком много веселился?
Когда он посмотрел на нее снова, Виктория увидела боль в его зеленых глазах. Но не заметила никаких признаков веселой ночи: глаза были не воспалены, на лице никаких следов похмелья.
Тори присела на стул. У нее появилось тревожное ощущение, что случившееся касается ее.
– Что случилось?
– Журнал, – Дэйн ограничился одним словом.
– Проблемы с типографией? – Она затаила дыхание.
– До типографии дело не дошло.
– Почему? – спросила она, хотя ей совершенно не хотелось услышать ответ.
– Потому что этот кретин Клэйборн сбежал с деньгами. Никогда и не было никакого журнала, Тори! Он украл все мои сбережения, разрушил все мои мечты и планы, – запричитал Дэйн. – Бог знает, где он сейчас.
– О, нет! Ты звонил в полицию?
– Конечно. Но сейчас он, наверное, уже на каком-нибудь далеком острове на Багамах, откуда не выдают преступников, тратит мои деньги, в то время как я пригвожден до конца своих дней к этому столу! – Дэйн с такой силой ударил по столу, что звякнул телефон.
Тори было не очень его жаль, ведь это именно он представил ее этому Эллису Клэйборну и именно он порекомендовал вложить деньги в издание журнала.
– Не говори об этом Мэтту, – попросила она.
– «Не говори Мэтту!» Это все, что тебя волнует? Я разорен, а ты думаешь только о своем дорогом ухажере. Виктория, – он махнул рукой. – Оставь меня одного.