Выбрать главу

– Знаешь, Бабуля, – раздался голос Вайды, и я невольно прислушалась, – а ты не так уж плохо держался в кризисной ситуации.

– Я не вижу твое лицо, поэтому не могу понять, насколько искренне ты говоришь, – отозвался Толстяк.

Забросив на спину рюкзак, я подскочила к Коулу, который помогал хромающему Лиаму обходить тела убитых. Я не могла заставить себя посмотреть на них или подумать, что Коул сделал с ними в момент ярости. Лиам прижимал пострадавшую руку к груди. Я обхватила его за талию, чтобы помочь ему держаться на ногах – но на самом деле, чтобы самой убедиться, что с ним все в порядке. Что он жив.

Лиам наклонился ко мне:

– Поцелуй меня снова.

Что я и сделала, мягко и быстро, прямо в тот уголок губ, где виднелся маленький белый шрам. Заметив выражение моего лица, он добавил:

– Жизнь в одно мгновение пронеслась перед глазами. И в ней было недостаточно поцелуев.

Коул фыркнул, но его тело по-прежнему было скованным от гнева, которому он не мог дать выход.

– Ничего себе, малыш. Обычно ты так складно не выражаешься.

Мы подняли Лиама в кузов пикапа и положили рядом с Толстяком, который стиснул в кулаке остатки разбитых очков.

– Вот черт, – выругался Лиам, увидев эту картину. – Мне жаль, приятель.

– По рецепту, – произнес Толстяк тихим, скорбным голосом. – Эти линзы были сделаны по рецепту.

Коул вытащил из-под брата кусок ярко-синего брезента и накрыл всех троих.

– Это еще зачем? – спросила Вайда, сразу же попытавшись сесть.

– Лежите и не высовывайтесь. Мы постараемся убраться как можно дальше отсюда, а потом сменить машину. Не исключено, что они следят и за этой.

– Я хотела бы официально заявить, что это чертовски хреново.

– Принято, – кивнул парень, поднимая борт кузова.

Я снова уселась за руль, ощущая вибрацию заведенного двигателя. Клэнси наконец удалось скинуть с себя наволочку, и я, хотя и не смотрела в его сторону, краем глаза замечала, как он смотрит на меня. В первый раз за эти недели угрюмое выражение испарилось с его лица, и он… улыбался. Потом он отвел взгляд и покосился на Коула, который, закрывая дверь, хлопнул ею так сильно, что автомобиль закачался. Коул держал на коленях какую-то кожаную сумку и пистолет, который он, вероятно, забрал у одного из солдат. Его рука по-прежнему дергалась, сжималась и разжималась, пока он наконец не подложил ее под себя. Эта картина сразу подбросила мне воспоминание: «Мейсон. Красный. Огонь». И сразу же в моей голове соединились вместе оставшиеся кусочки пазла.

Красные в Термонде двигались странно: они бродили, пошатываясь, в то время как остальные просто ходили или взмахивали кулаком, когда другой помахал бы рукой. Но тогда я считала, что причиной этих странных подергиваний были усмиряющие устройства, которые были на них нацеплены.

Но Мейсон… те дети в Нэшвилле прозвали его Дергунчиком из-за того, что все его тело подергивалось в странном ритме. Тогда мне некогда было задумываться почему: я просто предположила, что это было связано с тем, как его обучали и как сломали его сознание, пытаясь превратить в идеального солдата.

Все они, Красные, вероятно, в той или иной степени страдали от приступов нервного тика. И если я смогла догадаться об этом, столкнувшись лишь с несколькими из них, неужели эти характерные проявления не были замечены тем, кто не один год находился с ними рядом: планировал их обучение, участвовал в нем и наблюдал за их тренировками?

– Клэнси… – начала я.

– Это слишком хорошо, – бросил он с коротким смешком.

Коул замер, его лицо словно обратилось в камень. Ярость, которая горела в его светлых глазах, ушла, а взгляд словно расфокусировался. Я знала этот взгляд.

Я нацелила прямо в сознание Клэнси, но будто врезалась в стену. Меня отбросило назад, а мой череп поразил разряд, превратившийся в гремящую боль. Времени на то, чтобы пытаться разорвать связь, пока еще ничего не произошло, пока он не превратил Коула в свою марионетку, у меня не было. Вскинув локоть, я врезала Клэнси так, как меня научил инструктор Джонсон, – прямо в висок. Глаза Клэнси закатились, и он сполз вперед, ударившись лбом о приборную панель.

Колеса даже провернулись на месте, когда я вдавила педаль газа, стремясь уехать как можно дальше от сигнального огня, который разжег Коул. Дым легко заметят вертолетчики или патрули. Сейчас мне не было дела до того, что Клэнси все знает и чем это нам грозит. Мне просто нужно было увезти нас отсюда.