Так вот, значит, каков он, Исткрест, законная резиденция незаконного Арнольда Зека. Вы понимаете, конечно, что есть масса способов преступить закон. Можно, например, проскочить на красный свет. Или же нанять подставных лиц, сорвать свой куш и ловко замести следы, не забывая, конечно, щедро вознаграждать помощников, поскольку попытка купить подобные услуги задешево может закончиться крахом. Как раз такими махинациями наш Зек и занимался уже более двадцати лет, и вот теперь моему взору открывался Исткрест.
В мои планы входило только одно — глянуть на него одним глазком с вершины холма. Самого Зека я никогда прежде не видел и, насколько мне известно, Вульф тоже. Но сейчас, когда наши пути в третий раз скрестились и, возможно, надолго, я решил, что имею право хотя бы полюбоваться его крышей и пересчитать трубы. И только. Уж слишком этот Зек таинственный и неуловимый. И вот теперь я хотя бы узнал, что на его крыше четыре трубы и у одной из них, в южном крыле, отвалились два кирпича.
Я развернул машину и пустился в обратный путь и, вы не поверите, то и дело поглядывал в зеркальце, проверяя, не сели ли мне на хвост. Вот насколько серьезно я относился к Зеку. Хотя, честно говоря, самолюбие моё от этого сильно страдало, так что всю дорогу я нервничал, бесился и в итоге даже утомился.
До Берчвейла, резиденции миссис Рэкхем, отсюда было рукой подать, миль пять вокруг Маунт Киско, но я ухитрился перепутать развилку и поэтому прибыл на место лишь в четверть четвертого. Въезд во владения нашей аристократки был вполне респектабельный, хотя и ничуть не броский. Я преспокойно ехал, и вдруг, откуда ни возьмись, с левой стороны возникла аккуратная маленькая табличка:
ХИЛЛСАЙД КЕННЕЛЗ
Доберманы-пинчеры
Протиснувшись в узкие воротца и прокатившись по узкой же аллее, я миновал дом, въехал на прямоугольную, посыпанную гравием площадку и поставил машину в углу возле какого-то деревянного строения. Когда я вылезал, откуда-то раздался возглас и вдруг из-за куста выпрыгнул свирепый дикий зверюга и молнией метнулся ко мне. Я застыл на месте — весь, кроме правой руки, которая автоматически взлетела к левой подмышке, к кобуре.
— Назад! — женский голос, отдавший команду, прозвучал, как удар хлыста.
Зверь, уже в каких-то десяти шагах от меня, мигом развернулся, потрусил к женщине, которая появилась на краю площадки, опять развернулся и замер в изящной позе, не спуская с меня глаз — прекрасный и смертельно опасный. С удовольствием всадил бы в него пулю. Терпеть не могу предубежденных псов, которые заранее видят в вас врага и заставляют лезть вон из кожи, чтобы доказать своё алиби. Нет, порядочный пес должен быть по убеждениям демократом.
К женщине присоединился мужчина. Они приблизились ко мне.
— Мистер Гудвин? — заговорила женщина. — Мистер Лидс был вынужден уехать по делам, но скоро вернётся. Меня зовут Аннабель Фрей. — Она шагнула вперёд с протянутой рукой, и мы поздоровались.
Я получил первую возможность проверить хоть что-то из того, что сообщила мне миссис Рэкхем, и я поставил ей пятерку за честность. Если помните, она сказала, что её невестка — писаная красавица. Возможно, нашелся бы чудак, попытавшийся это оспорить, такой, например, которому не по душе широко расставленные глаза или такой, который предпочитает розовые щечки смуглой коже, но, что касается меня, я никогда не придираюсь к мелочам. Нужно быть щедрее. Она представила мне своего спутника, которого звали Хэммонд, и мы пожали друг другу руки. Он был плотно сбитый, средних лет, в ярко-синей рубашке, рыжевато-коричневой куртке и серых брюках — потрясающее сочетание! Иное дело я — в безукоризненном твидовом костюме от Фрэдика, молочно-белой рубашке и бордовом галстуке.
— Пожалуй, я дождусь Лидса в машине, — сообщил я им. — Слишком рискованно, когда такой хищник разгуливает на воле.
Аннабель рассмеялась.
— Дюк вовсе не на воле, он со мной. Да он и не собирался нападать на вас. Он остановился бы в трёх шагах от вас, на расстоянии прыжка, и подождал бы моей команды. Вы не любите собак?
— Смотря каких. Если вы имеете в виду четвероногого друга, для которого разделяющее нас пространство — только лишь расстояние для прыжка, то по отношению к нему я пребываю в состоянии трепетной бдительности. Да, да, именно трепетной бдительности.
— Господи помилуй, — длинные пушистые ресницы взлетели над темно-синими глазами. — Вы всегда так странно выражаетесь? — Она перевела взгляд на Хэммонда. — Ты слышал, Дейна?
— Да, и полностью с ним согласен, — ответил тот, — что для тебя, впрочем, не тайна. Не боюсь признаться, так как, возможно, хоть тогда ты поймешь, на какие жертвы я иду, чтобы только быть с тобой. Когда ты открыла клетку и он выскочил наружу, я почувствовал, что волосы у меня на голове встали дыбом.