И не ведали, что спросится,
Что аукнется с такою силою…
Собирали подберёзовики.
Собирали подосиновики.
Вечер
Вижу – зеркало в прихожей
И картину на стене.
День уже почти что прожит,
Но ещё живет во мне.
Где-то музыка играет,
То слышна, то не слышна…
На коленях – молодая
Задремавшая жена.
* * *
Любовь разбита, как асфальт.
Жизнь монотонна,
как дорога.
И времени безумно жаль,
И нас с тобой немного.
Горшки цветочные пусты.
Благоухает жизнь на грядке…
И мы с тобою,
как цветы
В процессе пересадки.
Ночь
Откроем дверь,
И до утра
Прохладной тишины усталость
Струиться будет
Сквозь угар
Дневных забот и потрясений.
В дремотной глубине души
Улягутся все страсти.
И проступит
То самое,
Единственное верное решенье,
Что днем искали мы напрасно.
Отбросив суету
Высокопарной речи,
Придет к нам
Ясность мысли запоздало.
И будет
Искренность, и прямота, и честность
В прохладе
Тишины усталой.
* * *
До аптеки и обратно.
На трамвае и пешком.
Принимаю аккуратно
Все таблетки с молоком.
От бронхита до ангины
Тот трамвайчик держит путь.
В перерывах – час с малиной
И горчичники на грудь.
От ступени – до ступени.
В кулаке пирамидон.
Кот садится на колени,
А в ушах – трамвайный звон.
А лекарства помогают,
И горчичники пекут…
От трамвая до трамвая.
От простуд и до простуд.
* * *
Иду вдоль окон.
Тороплюсь. И всё же,
Нет-нет, и загляну в окно.
Их друг на друга нет похожих.
И, кажется, смотрю кино,
Где каждый кадр
За занавеской
Имеет подлинный сюжет.
Где вслед за рожицею детской
Ожжёт угрюмым взглядом дед…
А мне, как зрителю, мешает
Стекла зеркальная броня.
Я отражаюсь. Я мелькаю.
И окна смотрят на меня.
* * *
И бабка, что курила «Беломор»,
И та, что рядом с нею восседала,
Покинули, покинули наш двор.
И на скамейке пусто стало.
И только девочка трех лет
Зовет беспечно: «Баба Сима!..»
Да белый свет. Да синий цвет,
Да желтый лист, летящий мимо.
* * *
Было густо – стало мало.
Было много – стало редко.
И в сторонку от вокзала
Вытянута чья-то ветка.
И гудит по ней устало
Одинокий старый поезд,
То, что было, с тем, что стало,
Совмещая в слове «Совесть».
* * *
Что это? Горьких вишен
В этом году так много.
Что-то в моих деревьях
Сладость пошла на убыль.
Горечь дождей осенних
Вьелась в судьбу, в дорогу.
И пропитала землю,
И перешла на губы…
* * *
Нам бы пить с тобой вино
И поглядывать в окно,
Разговор вести о жизни,
О футболе -
Всё равно.
Ну, а мы с тобой сидим,
Друг на друга не глядим.
Только дым от сигареты
Между нами.
Только дым…
* * *
Гостей принимать не умею.
Острю и смущенно краснею,
Включаю спасительный джаз.
А друг, что приходит не часто,
Он тоже быть гостем не мастер,
Вставляет лишь изредка «Да-с».
Что делать. Пою его чаем
И чем-то ещё угощаю,
Себя за неловкость корю…
Потом, когда дверь закрываю,
Всё заново переживаю.
И с другом свободно болтаю,
О жизни легко говорю.
* * *
Глухо стукнут соседские двери.
За окном дальний лай задрожит.
В тишину надо прежде поверить,
А потом тишиною прожить.
Вечер с ночью затеяли прятки,
Ветер дереву шепчет стихи…
Залпом пью тишину. Без оглядки.
И часов ощущаю шаги.
* * *
Живу возле
собачьего питомника.
Стоит ночами
в окнах лай.
Как будто звуковая хроника
Житья-бытья
собачьих стай.
И человечий голос слышится
Так неожиданно в ночи.
И занавеска вдруг
колышется.
И сердце, как топор,
стучит.
Сон
Я вишу на своём волоске.
Я руками хватаюсь за крышу,
Но ломается жесть в кулаке,
И кричу я, но крика не слышу.
И пока не сорвался я вниз,
Извиваясь всем телом тщедушным,
Рядом бьётся бессмертная жизнь
За мою небессмертную душу.
* * *
И над собой поднялся,
И посмотрел вокруг.
Налево - друг смеялся,
Направо – плакал друг.
Какие-то заботы
Носились в свете дня.
И я узнал кого-то,
И он узнал меня.
Я полетел направо,
Но друг сказал: «Пустяк».
И прямо под ногами
Орлом лежал медяк.
* * *
Спешим всю жизнь – отчёт… зачёт…
почёт…
Природа стала частью ширпотреба.
И только ядовитый пот течёт.
И ядовитый взрыв взлетает в небо.
Куда ни глянь – и всюду чей-то след.
И жизнь, как золото, отмерена на пробы…
И только шлёт нам яростный привет
Природа, словно гибнущий Чернобыль.
* * *
Едем, едем… Этот кружит,
Тот петляет по спирали.
И следит – не сесть бы в лужу,
Чтобы вдруг не обогнали.
А дорога-то – щербата.
Проезжаем чьи-то даты,
Чьи-то хаты, казематы…
В небе скачет конь крылатый.
А дорога – не цветами,
Вся усыпана камнями,
Изборождена следами,
И пропитана веками и годами,
и часами…
И слезами вся дорога,
Как святой водой, умыта.
Скользко. Смотрят все под ноги.
Сеют звёзды через сито.
В спешке звёзд не замечают.
Звёзды падают на землю.
А дорога мчится дальше.
А из звёзд растут деревья.
* * *
Взгляни в окно
И позабудь
На миг
Забот привычных бремя.
За снежной дымкой
Дальний путь.
И есть ещё
Для счастья время…
* * *
Стекает лёд, как парафин.
И солнца зимнего огарок
В закатном блюдце недвижим,
А день, как водится, неярок.
Февральской оттепели снег
Сочувствия не вызывает.
И кот, на солнце грея мех,
Пренебрежительно зевает.
Как будто знает наперёд
Всё, что ещё должно случиться.
Худой, ещё февральский кот
Почуял пенье майской птицы.
* * *
Из-под снега выглянет асфальт –
Как лицо из-под белил.
Главного ещё я не сказал.
Хоть и много, вроде, говорил.
Все старо, как прошлогодний снег.
Да и нынешний уже не нов.
Хоть и близким кажется успех –
Дотянуться не хватает слов.
Поищу их в письмах фронтовых.
Там про снег и про войну.
В лица дядей вечно молодых
Сквозь их строки загляну.
Снег в тех письмах – вечно молодой,
Лучшие слова – одни на всех.
Время между мною и войной –
Утрамбовано, как снег.
* * *
Снегу не хватает белизны,
Миру не хватает тишины,
Злости не хватает добрякам,