— Вот из Австралии вернётся, тогда и решим этот вопрос.
— Хорошо. Но наградить всё равно чем-то надо.
— А ты его жени.
— Женить? Разве это награда? — засомневался император.
— Он на одну из твоих фрейлин так смотрит, что боюсь, дырку в ней взглядом прожжёт.
— Это на которую?
— Антуанетта Молинас.
— Моли нас, моли не нас, — побарабанил пальцами по столу Павел Андреевич. — Вот вернётся из Австралии, тогда и женю его на ней. А ты, как бы невзначай, скажи капитану, что хочу её в жёны ему отдать, коли справится с поручением.
— Хорошо, я тебя понял, — ухмыльнулся министр безопасности.
В этот момент в дверь кабинета постучали, после чего заглянул офицер охраны и сказал:
— Ваше Императорское Величество, дон Илья Тимофеевич Гладков к вам просится.
— Пусть войдёт, — разрешил император.
После этих слов офицер исчез за дверью и почти сразу же появился министр здравоохранения с подозрительно довольным лицом.
— Проходи, Илья Тимофеевич, садись, — кивнул на кресло Черныш. — Как жена, как дочь новорождённая поживают?
— Слава Богу, Павел Андреевич, девочки чувствуют себя нормально, — улыбнулся Гладков. — Аппетит у обоих отменный. Одна есть за троих, а другая титьку сосёт за обе щёки.
— Это хорошо. А когда дочку крестить собираешься?
— Рано ещё! Родилась она двадцать пятого апреля, а сегодня лишь двадцатое мая. Крошке даже месяца нет. Пусть немного окрепнет.
— Согласен. А теперь рассказывай, с чем пожаловал?
— Вот… Сегодня мне в больницу принесли…
С этими словами Гладков достал женские колготки и начал их растягивать, как это делают дамы, когда хотят купить себе данный предмет гардероба.
— И для чего ты тут это демонстрируешь? — непонимающе уставился на него император, впрочем, как и министр безопасности.
— Так ведь нейлон, Павел Андреевич.
— Ну, и что?
— И сделано на нашем станке!
— Ты хочешь сказать, что это изделие не ОТТУДА?
— Совершенно верно! Сейчас в Европе все благородные мужчины ходят в подобных чулках, только сшитых из шёлка. А нейлоновые-то чулки по качеству превосходят шёлковые! — многозначительно улыбнулся Гладков. — Вот я и подумал, почему мы шьём из него только паруса? А ведь производство нейлона обходится нам в сущие копейки… Вы представляете, какой будет спрос, если начнём их продавать хотя бы дешевле на пять процентов, чем это делают торговцы шёлковых чулок?
— Кхе, кхе, — откашлялся Бурков. — Илья Тимофеевич, а ты точно медицинский работник?
— А что такое? — не понял мужчина.
— В тебе пропадает коварная акула бизнеса, — широко улыбнулся министр безопасности. — Кстати, откуда такая идея?
— Так это, про чулки и колготки давно шли разговоры. ТЕ запасы практически закончились. Вот только станка не было, который бы делал хоть приблизительно что-то похожее… Теперь опытный образец такого станка существует.
— Нее, Илья Тимофеевич, я ошибся, — с хитрой усмешкой сказал Бурков.
— В чём?
— Ты не акула бизнеса, ты подкаблучник!
— Да, ну, тебя, Артём Николаевич, — беззлобно отмахнулся главврач страны.
— Илья Тимофеевич, а откуда ты знаешь, что мужики в Европе ходят в таких э-э… чулках-колготках? — спросил император.
— Ха! Там завсегда жили педики, — не дав Гладкову ответить, рассмеялся Бурков.
— Зря вы смеётесь, Артём Николаевич. Кстати, именно один из ваших подопечных просветил меня в этом вопросе.
— Это кто же? — тут же насторожился министр безопасности.
— Сальвадор Махлес.
— И откуда он про эти бабские причиндалы узнал?
— Так его же в больницу тайно привезли и поместили в отдельный блок.
— Ага, помню, он ногу поранил… И что дальше?
— В общем, зашёл я больного проведать, а парень по нужде отлучился. Пока ждал его, захотелось мне померить полученное изделие…
— Хм… Илья Тимофеевич, — с подозрением поглядел на него Бурков, — а в твоём шкафу ещё много скелетов? Ты давно ли на исповедь ходил?
После этих слов все трое весело рассмеялись. После чего главврач продолжил свою историю.
— В общем, вернулся наш больной как раз в тот момент, когда я занимался примеркой. Увидев колготки, Сальвадор сказал, что это круто! А потом немного просветил меня по поводу европейской моды.
— А чем ему выданный джинсовый костюм не нравится? — скривился Бурков. — Очень удобная и практичная одежда. А уж по качеству точно не хуже европейских нарядов.
— А чего ты кривишься, Артём Николаевич? — спросил император. — Он у тебя в Европу под видом кого отправляется?
— Под видом этого, как его… Ну, который в кухне хорошо разбирается…
— Пожрать что ли сильно любит? — усмехнулся Павел Андреевич.
— Да — нет! Типа повар-бармен.
— Думаешь, сейчас в Европе есть такая профессия?
— Ай! Да ну, тебя! Короче, хозяин таверны…
— Это типа, владелец ресторана? — снова усмехнулся император.
— Типа он, — согласился Бурков.
— Ну, вот… Пусть заодно этими колготками приторговывает… Кстати, как ты их всех собираешься переправлять до места назначения? Через Атлантический океан или через Египет?
— Конечно, через Атлантический океан! О пути вокруг Африки никто из них не знает. Сидя в тёмном трюме, много не увидишь. А уж здесь, какую им только дезу не сливали… У нас даже местные про этот путь не знают. А кто знает, умеет держать язык за зубами.
— Ты хочешь сказать, что ни мои фрейлины, ни твои агенты не догадываются, где они?
— Совершенно верно. И убедился я в этом не раз.
— И где, по их мнению, они находятся?
— На одном из островов вблизи западного побережья Африки.
— Хочешь сказать, что примерно там же, где их и захватили? — удивился император.
— Да. Мозги всем "промыли" тщательно. А слишком умные отсеялись. Кстати, все думают, что мы их выкупили у пиратов.
— Чё, чё? — с сомнением спросил Черныш.
— Павел Андреевич, находясь постоянно под присмотром и на ограниченном участке земли, много ли ты узнаешь? А тут ещё каждодневно получаешь от разных людей одну и ту же информацию. И чего у тебя будет в голове после этого?
— А обратно-то как? Глаза ведь всем не закроешь…
— Во-первых, чтобы самому что-то понять, нужно об этом иметь хотя бы малейшее представление, а люди географических карт отродясь не видели! Или видели, но такие… прямо плод больного воображения. А во-вторых: обратно всех переправим так же в трюме.
— И как ты собираешься объяснить им данный поступок? — удивился император.
— Тут уж вообще сложного ничего нет. Каждый согласился работать на могущественный христианский орден, который не желает публичности. Пару тройку таинственных ритуалов и человек наш. Тем более мы же их не скопом обрабатывали, а каждого по отдельности и перевозить также будем. Кстати, ответь мне, что ты знаешь, про ячейки большевистского подполья?
— Э-э… Ничего. Знаю, что подполье было и всё.
— Н-да, — усмехнувшись, Бурков почесал лысеющую макушку. — Короче, по принципу этих ячеек они и будут действовать в Европе и в северной Африке.
— Так они в лицо друг друга знают! — удивился Черныш.
— Ну, во-первых: как только мы определились с кандидатами, то сразу всех разделили по пятёркам. Потом, кроме своей пятёрки, они больше ни с кем не общались и никого не видели. Если только местных жителей… И то — издалека. Сам знаешь, где мы их тренировали.
— Ну, да, недалеко от Акульего залива. Там и людей-то не бывает. По большому счёту они и города не видели.
— Вот видишь! А во-вторых: действовать все эти люди будут в разных местах. И шанс встретиться даже случайно, ничтожно мал. А уж если это произойдёт, то разойдутся наши агенты, как в море корабли. Потому что знают, нельзя показывать своё знакомство.
— Хорошо. А сколько у тебя всего пятёрок вышло?
— Двенадцать. Могло быть и больше, но сомнения в некоторых личностях этого сделать не позволили. Лучше перестраховаться.