Маршала в городе знали и любили. Тем более морское судоходство между Порт-Русланом и Иваном-Дальним было практически ежедневным. Расстояние небольшое, даже четырёхсот километров не будет. Плюс к этому строилась сухопутная дорога, которая выходила короче на полсотни вёрст. Треть пути уже проложили. Уж чего- чего, а организатором Сомов был хорошим. Просто в ТОЙ жизни ему не повезло. Зато в этой… Сотни людей ради него готовы были рискнуть своими жизнями. Умел он расположить к себе. К тому же всегда держал данное слово и проявлял искреннюю заботу о друзьях и подчинённых. Даже тот десяток дружинников, что не прижились у князя Верейского, а перешли к нему, со временем стали кардинально отличаться от своих собратьев… Но то всё лирика, а маршал тем временем возвратился в Иван-Дальний. В Софалу он решил ехать позже, то есть вместе с убывающими домой церковниками.
— Гляди, Отче, это портрет нашей принцессы. Его нужно привезти в Москву и передать Великому князю, — Сомов развернул перед Геннадием Гонзовым льняное полотно формата А-0, на котором красовалась фотография Екатерины Красновой.
Благодаря технологиям из будущего на архимандрита, словно живая, глядела смуглолицая девица. И какая девица! Вы когда-нибудь видели открытку со сказочной снегурочкой? Роскошный перламутровый кокошник, инкрустированный жемчугом, сапфирами и рубинами. Невесомая фата ниже плеч. Длиннополый парчовый опашень небесного цвета, подбитый мехом белого горностая. Опашень, как и кокошник, сплошь украшен драгоценными камнями, а также причудливой серебряной вышивкой. Короче, не наряд, а ювелирный магазин и меховой салон в одном лице. Сфотографирована Катя была в полный рост, однако алые сапожки прятались под дорогой материей. Зато из-за спины девушки выходил красавец-леопард, а её правая ладонь опиралась на его холку. Пейзаж на заднем фоне иллюстрировал бескрайний морской простор.
— О-о! — изумился архимандрит. — Если бы не цвет волос и кожи, то я бы сказал, что это Анна Васильевна на своём венчании.
— Какая Анна Васильевна? — настала пора удивляться маршалу.
— Великая княгиня Рязанская. Зело похожа… Токмо у вашей принцессы наряд побогаче будет. Да… Необычная парсуна, не видывал я таких ранее, — говоря это, Геннадий не мог отвести взгляд от фотографии.
— Ну, Отче, — улыбнулся Сомов, — до этого путешествия ты много чего не видел. Кстати, где тебе больше понравилось, у нас или в Египте?
— У вас, дон Иван, у вас, — ответил архимандрит, продолжая с интересом рассматривать портрет. — В Египте жарко безмерно и суетно очень. Что в Александрии, что в Каире в будний день по площади спокойно не пройти. Торговцы чуть ли не в лицо к тебе лезут…
— Зато живут богато, — продолжал улыбаться маршал.
— То, да, богато… — согласился Геннадий и, наконец-то, оторвал взгляд от портрета. — Мы бумагу покупаем у негоциантов за большие деньги, а у этих… каждый лотошник кули из бумаги делает (факт).
— А кто вам мешает наладить производство бумаги на Руси? — усмехнулся Сомов, сворачивая портрет и убирая его в тубус. — Зачем монастырям столько земель, если они не умеют использовать её с выгодой? Чего хмуришься? Или я не прав?