Антип, прежде чем дать своё согласие, посоветовался с обществом. Общество состояло из пяти мужиков, двух отроков, одного медведя, козы и пары лошадок с телегами. Правда, решение принимали только взрослые мужчины. Ни отроки, ни медведь с козой и лошадками, и уж тем более ни телеги своего слова не имели, а их мысли и вовсе никого не интересовали. После бурного обсуждения сошлись на том, что в Пскове ловить уже нечего. Основные события назревали в Москве. А коли туда нужно добираться несколько иной дорогой, чем хотелось бы, так что же? Конечно, идти в Великие Луки ватажка большим желанием не горела. Все знали, кто там сейчас сидит. Однако и страха особого не испытывали. Что им могут сделать? Это купцам стоило остерегаться. Оберут, как липку, да и прогонят взашей. А скоморохам может и рады будут… Кто не желает грусть-печаль развеять? Только Антип всех предупредил молчать про Захара и Глеба, чтобы не навлекать на себя ненужные подозрения. Пусть все считают, что воины из их артели. Зачем напрасно сориться с Великим князем? Войско-то ему подчиняется, а его братья дай Бог перебесятся да за ум возьмутся… Через день, запасшись в городе необходимым провиантом, скоморохи двинулись в сторону Великих Лук.
То, что наступила осень, полностью подтверждала погода. Первые четыре дня пути шёл мелкий и противный дождь, усугубляемый резкими порывами холодного ветра. Путники за эти сутки успели не раз промокнуть, высушиться, помолиться, побраниться… Неизвестно, что больше подействовало, но на пятый день выглянуло солнышко, и погода утихомирилась. Следующий день тоже не предвещал ничего плохого. Небо радовало мягкой синевой, весело пели птички, дорога приближалась к Великим Лукам. И тут на обоз наткнулся князь Борис Васильевич, решивший поохотиться погожим деньком. Захар сразу предупредил Антипа, чтобы даже не заикались, что они направляются в сторону Москвы. В Смоленск они едут, где намечаются пышные торги (ярмарка). А всего остального скрывать не нужно, тогда и на вранье никто не поймает.
Князь Борис, ни разу не видевший в глаза ни Глеба, ни Захара, опасности не представлял. Он вместо охоты с жадностью послушал рассказ скоморохов. Потом вместе с ними доехал до постоялого двора, где с удовольствием посмотрел на их забавы. Перед его уходом Захар, набравшись смелости, преподнёс ему два бочонка вина.
— Не побрезгуй, княже! И дружина твоя пусть тоже отведает вина немецкого, которое те растеряли, убегая без оглядки из земель псковских, — сказал он с улыбкой.
— Что ж, не откажусь, — ответил тот и приказал парочке своих подручных забрать бочонки.
Всего в Пскове Захар с Глебом прикупили десять бочонков хлебного вина, потратив на них довольно круглую сумму. Но, как надеялись братья, дело того стоило. Этим же вечером они угощали креплёным пойлом всех подряд, не забывая и своих спутников, вместе с которыми дошли до теремов, где заседали князья. Там скоморохи тоже устроили весёлую потеху. Дружинники, пребывающие в последнее время не в лучшем расположении духа из-за ссоры в великокняжеском семействе, с удовольствием поменяли безрадостные мысли, на весёлое представление, а так же не отказывались от поднесённой халявной чарки. Не успело на улице окончательно стемнеть, как вся округа погрузилась в сон. Опиум, подмешанный в вино, прекрасно справился со своей задачей. Местная брага, вынутая на радостях из кладовых, этому только поспособствовала.
— Глеб, ты случайно не заметил, в каком из окон находятся княжеские спальни? — негромко спросил Захар, привалившись к стене овина, что стоял напротив терема.
Оба брата были переодеты в одежды и маски скоморохов, чтобы их не узнал случайный знакомец.
— А что нам с того окна? Ставни-то все закрыты, — ответил брат, держа в руках керосиновую лампу. — Может, с крыльца пройдём?
— Я там уже был. Кто-то успел закрыть двери…
— Эх, — шёпотом выругался Глеб.
— Давай попробуем через подклети вовнутрь пробраться.
— Давай.
Бесшумно скользя по двору, который был наполнен храпом спящих дружинников, дворни и прочего люда, мужчины тихонько подошли к двери, расположенной в нижней части терема. К их счастью она оказалась открытой. Дальше пришлось спускаться по ступенькам вниз, которые вели в полуподвальное помещение, являющееся кладовой.