— Вот и нам нужно незаметно туда пробираться.
— Ужо проберёмся. Там сейчас, наверное, тоже сонное царство. Ты сам всех угощал от души, — несколько нервно хохотнул Глеб. — Все восемь бочонков выпиты подчистую.
— Не восемь, а десять. Те, что я подарил Борису, тоже, скорее всего, пусты…
Дорога на постоялый двор заняла не больше двадцати минут. Ворота стояли нараспашку. Глеб оказался прав, все перепились и позабыли обо всём на свете. "Эх, десятника на них нашего нет, — подумал Захар. — За такую беспечность вот бы им всыпал…" Закрыв ворота на запор и стараясь не шуметь, братья не стали заходить в дом, а легли спать на сеновале, где по громкому храпу определили ещё парочку своих попутчиков.
Ранним утром сенная девушка постучалась в комнату, где накануне пировали князья.
— Демид, отрой что ли, — позвала она негромко прислужника. — Я рассолу холодного принесла.
— Сейчас, сейчас, — послышалось пыхтение из-за двери.
Мужчина, спавший в прихожей, отреагировал на стук довольно быстро. Сказывалась многолетняя привычка. Нехотя поднявшись с овчинного тулупа и сладко потянувшись, он пошаркал к двери.
— Ну, что там у тебя? — спросил Демид, впуская девку вовнутрь.
— Говорю же, рассолу холодного принесла к господнему столу, — кивнула та на пузатый жбан.
— Дайкось я сперва хлебну…
— Куды губищи тянешь? — огрызнулась девка, отодвигая руки со жбаном в сторону. — Иди, обмойся сначала, а то козлиной воняешь. Нечего своей слюной портить княжье питьё!
— Фи, подумаешь! — хмыкнул Демид и сделал шаг в сторону, пропуская строптивицу вперёд.
— А-а-а!!! — через пару секунд раздался дикий вопль, и жбан с рассолом грохнулся об пол.
Когда поднятая криком тревожная суета немного улеглась, и обоих князей вытащили из петли, то обнаружилось, что оба кушака принадлежали им. Только каждый повесился на кушаке брата.
— Сами удавились! — в гнетущей тишине выдохнул кто-то из бояр.
— Что делать теперь станем? — задал вопрос другой.
— Грех-то какой! — всхлипнула дородная женщина, командовавшая кухонной прислугой.
Остальной народ, набежавший в горницу на суматошный крик, поражённо молчал. Не стало больше их князей, олицетворявших собою надежду и опору. Мало того, умерли оба позорной смертью. Какой батюшка захочет отпевать самоубийц?
— А кушаки-то шёлковые — подарок польского круля Казимира, — произнёс один из дружинников. — Не иначе колдовством чёрным заговорённые…
— Точно! — подхватили остальные. — Без колдовства тут не обошлось. Извёл папский прихвостень наших князей!..
Это заявление и стало официальной версией гибели великокняжеских братьев. А в Москву в тот же день были отправлены гонцы, чтобы доложить Ивану III о случившемся, а так же передать просьбу о позволении вернутся всем в свои земли.
Глава 12. Москва
Весть о том, что польский король уморил братьев Великого князя, произвела в Москве эффект разорвавшейся бомбы. Иван III, находившийся в Коломне, откуда руководил всеми войсками, получив с гонцом эту новость, вначале даже отказался в неё верить. Потом решил, что между братьями и Казимиром IV произошла битва, в которой король победил. Однако случившееся событие требовало его личного присутствия в столице, куда он вскоре и отправился. Город встретил князя тревожным ожиданием близким к панике, так как слухи распространялись один страшнее другого. Кто-то говорил про бесчисленные полчища татар, кто-то про войска польского короля и ливонских рыцарей… Решив разобраться со слухами позже, он потребовал правды по поводу братьев. Правда шокировала! Получалось, что Андрей и Борис спьяну сами залезли в петлю? Каким бы суеверным Великий князь не был, но в колдовство не верил. Зато знал про чертей, которые мерещатся людям с перепоя. Подобных историй хватало. Но это как же нужно было упиться?.. Хотя, он так же допускал мысль, что кто-то из бояр, решив ему угодить, вздёрнул обоих мятежников. Но пока подтверждений данной версии не находилось. Как бы то ни было, Иван III вызвал к себе князей Оболенских — Василия и Петра, служивших до этого его братьям и присланных в Москву ещё весной в качестве послов, и велел отправляться в Великие Луки. Люди и дружины поступали под их командование. Первых следовало вернуть по домам, а вторым срочно прибыть в Серпухов. Скорее всего, приближался час решающей битвы с Ордой и лишние воины точно не помешают. А зла он ни на кого не держит, о чём извещал вчерашних мятежников письменно.
Предложенная версия смерти братьев вполне устраивала Великого князя. Во-первых: ему меньше всего хотелось, чтобы их гибель как-то связывали с ним. А ведь могли, даже несмотря на его невиновность. Во-вторых: чем больше у людей будет ненависти к Казимиру IV, тем лучше. Это давало прекрасный повод со временем объединить под рукой Москвы все русские княжества, многими из которых сейчас владела Литва. И в-третьих: в сложившихся обстоятельствах уделы, принадлежавшие братьям, вполне законно переходили к нему. Правда, у братьев оставались жёны и малолетние сыновья… Но все они находились в Витебске. Требовалось под уважительным предлогом выманить их оттуда, и привезли в Москву. Конечно, обижать сирот никто не собирался, тем более ещё была жива Великая княгиня Мария Ярославна — мать Ивана III. Весть о страшной трагедии сильно ударила по ней, но не сломила эту сильную женщину. Она потребовала от сына подробно разобраться в причине смерти братьев. Версии колдовства и пьяного морока ею не признавались. Мало того, от неё даже поступил упрёк, что в их смерти виноват Великий князь, на что тот сильно огорчился. Однако нашёл заступника в лице митрополита Геронтия.