— Dominus est nobiscum! (С нами Бог!), — крикнул магистр и яростно бросился на врага.
И, о чудо! Враг растерялся и побежал… Его дьявольское оружие не работало. Вот он запнулся и неуклюже растянулся на земле. Бернхард фон дер Борх догнал свою жертву и, внутренне торжествуя, замахнулся мечом… Бумц! Деревянный ящик из-под бутылок с горючей смесью раскололся о голову магистра, лишив его на секунду ориентации. Не успев толком прийти в себя, глава Ливонского ордена получает новый удар, но уже кинжалом между лопаток. Сжав кулаки от боли, так и не выпустив из них щит и меч, он падает навзничь…
— Быстрее, быстрее! — кричит Захар упавшему огнемётчику, и вместе с братом помогает ему подняться.
Горят шатры. Горят шнеки. В свете пожара мечутся обезумевшие люди, не понимая, откуда на них свалилась беда? Со стен города смотрят его защитники, пытаясь разгадать, отчего же столько пожаров? Неужели ливонцы подожгли посады? Зачем? Собрались уходить? Ночью? Непонятно… Пшш! — в небо устремляется зелёная ракета. Бабах!!! Бабах!!! Бабах!!! — ночь преподносит новые сюрпризы, а в лагере ливонцев паника усиливается ещё больше.
Отряды, стерегущие северные и восточные ворота, снимаются со своих мест и при свете факелов спешат в ту сторону, где должны находиться их корабли и военачальники. Бабах!!! Бабах!!! Бабах!!! И фланговые залпы картечью рассеивают эти отряды по всей округе. Оставшиеся в живых солдаты стремятся зарыться в любую ямку и по возможности не дышать.
Бабах!!! Бабах!!! Бабах!!! Свинцовый ураган ещё несколько раз проносится там, где догорают шатры ливонских рыцарей. Слегка достаётся и шнекам. Удобный пятачок заняла артиллерия, вся местность, как на ладони. Заодно пожары помогают ориентироваться на местности. Однако глаза больше не фиксируют каких-либо движений. Предрассветную тишину нарушают лишь стоны раненных ливонцев. На этот раз халява не прокатила.
— Товарищ капитан, разрешите доложить, — обращается Мухин к Кудрявцеву.
— Докладывайте.
— Задание выполнено. Потерь нет. Только один раненный.
— Кто? И насколько серьёзно?
— Десятник Спичкин. Подвернул лодыжку. Самостоятельно передвигаться не может.
— беззлобно сыронизировал капитан. — Что ж, бывает. По крайней мере, это не смертельно.
— Так точно. И ещё одна новость…
— Я слушаю.
— Разведчик Кошкин нашёл себе жену…
— Ничего себе! — восхитился Кудрявцев. — Красивая хоть?
— Как сказал бы товарищ маршал: "Конфетка!"
— Да, уж… Как бы зубной боли от неё не было, — улыбнулся капитан. — Ладно, отдыхайте пока. Как рассветёт, новая работёнка намечается…
— Какая?
— Местность надо прочесать. Разогнать-то мы немцев разогнали, только затаилось их по округе всё равно больше, чем нас. Пока не очухались, нужно добивать…
— Понятно. Разрешите идти?
— Разрешаю.
После того, как Мухин ушёл, капитан вызвал Ярослава и приказал ему с двумя десятками солдат отправиться за обозом. Курицын, наверное, поседел за это время, мучаясь от неизвестности.
Дьяк со своими подручными появился через полтора часа. Утренняя заря уже довольно чётко освещало окружающий ландшафт и Кудрявцев, взяв с собою по одной сотне стрелков и пехотинцев, направился к месту, где ещё ночью находилась ставка Ливонского войска.
— Видать не на один день немчура приходила, — высказался Курицын, скача на пегой лошадке слева от капитана.
— Почему так думаешь? — повернулся к нему Кудрявцев.
— Видишь, посады нетронутыми стоят. Обычно сразу всё сжигают или когда уходят. Ничего после себя не оставляют. Если кто и спасётся, то, как дальше жить? Урожая нет, жилья нет. Тем более осень скоро…
— Ну, вот видишь, как мы вовремя подоспели, — капитал улыбнулся своей белоснежной улыбкой.
— Эх — подоспели! — недовольно поморщился дьяк, останавливая лошадь. — Всё рыцарское добро пожгли.
Видать рассчитывал московский соглядатай что-то поиметь с военной добычи. Да где уж тут? На широкой поляне, размером примерно с гектар, дымились бесформенные куски материи, древесины, кожи. Рядом лежали обгорелые трупы, разнося неприятный запах по округе. На берегу догорали шнеки.