— Я тоже видел этот журнал, — сказал Сомов, — там ещё были неплохие варианты летних кафе и всё сделано из бамбука. Пора расширять заведения общепита. Народа теперь стало больше, а у нас всего пара забегаловок, да и те из камня…
— А в этом что-то есть, — подхватил Черныш мысль Ивана. — Когда мы кафе строили, то исходили из холодных месяцев…
— Тем более от берега далековато, — продолжил Сомов, — а тут и к нему поближе можно сделать и коптильни соорудить…
— Короче так, Иван, — перебил его Черныш, — сейчас с Костей собираете вместе солдат и матросов и выбираете с ними на берегу места для двух кафе, ориентируясь по плану застройки города.
— А зачем солдат и матросов? — удивился Башлыков.
— Так они же туда в основном будут ходить, вот общим голосованием и определите, где лучше всего такие кафе поставить. Только журнал тот найдите и картинки всем покажите, чтобы люди почувствовали свою причастность к происходящему в городе.
— Тогда для них в кафе нужно развлечения какие-нибудь сделать… Бильярд, например. Классная же вещь! Будут соревнования устраивать…
— Согласен, — кивнул Черныш, — так что идите, выбирайте места.
— Понятно, уходим, — сказал Башлыков и направился к выходу.
— И про футбольное поле не забудьте! — крикнул Черныш вслед уходящим мужчинам.
После их ухода император вызвал Башлыкову Жанну Егоровну, министра по кадрам. Из смешливой девушки эта пышечка превратилась в серьёзную женщину, от которой зависит судьба многих людей.
— Слушаю вас, Павел Андреевич, — сказала она, зайдя к нему в кабинет.
— Жанна Егоровна, мы решили построить ещё пару кафе, только поближе к берегу. Вот туда надо четырёх девушек и двух парней. Подберите из вновь прибывших людей посмышлёнее, и пусть Елена Петровна немного их подучит и объяснит общую политику нашей страны.
— Хорошо, — ответила молодая женщина и спросила, — а как быть с месторождением меди?
— А что с ним не так?
— Там погибли два раба.
— Как, погибли? — обеспокоился Черныш.
— Нарвались на диких зверей. И другие теперь бояться… Выделяйте им что ли оружие или охрану.
— Копья для защиты вроде у всех должны быть…
— Я не знаю, что там должно быть, но разбирайтесь с этим вопросом быстрее, а то добыча меди снизится.
— Хорошо, Жанна Егоровна. Тогда из вновь прибывших выберите трёх человек, кто менее всего пригоден для службы в армии и на флоте. Отправим их на добычу меди. А я Буркову скажу, чтобы он разобрался во всем, что там произошло.
После этих слов Павел Андреевич отпустил министра по кадрам, а сам отправился на обед, где встретил Артёма Николаевича и обсудил с ним гибель рабов. Вторую половину дня он провёл в цеху у Зубова, там до ужина они колдовали над созданием пушек.
ЧАСТЬ V. Средневековье
Глава 1. Дела индийские
— Дон Филипп, дон Филипп, — услышал лейтенант детский шёпот и открыл глаза.
— Что тебе, Рагху? — спросил мужчина, приподнявшись с лежака.
— Дон Юрий убит…
— Как??? — офицер молниеносно поднялся на ноги и схватил мальчика за плечи. — Что случилось?
— Там… Там… — запинаясь, отвечал ребёнок, указывая одной рукой куда-то в сторону.
— Пошли, покажешь! — велел лейтенант.
Мужчина и ребёнок серыми тенями пробирались по тёмным улицам Дабула. Ночной воздух был буквально пропитан сыростью, под ногами неприятно чавкала грязь. Сезон дождей не самая приятная пора для прогулок, особенно ночью. На заднем дворе заброшенного дома, куда мальчик привёл офицера, стоял колодец.
— Там, — указал на него Рагху.
Филипп осветил газовой лампой мрачную бездну, но что-либо разглядеть на дне колодца не получилось. Тогда мужчина передал лампу мальчику, обвязался верёвкой и спустился вниз… Через полчаса мучений Филипп вытащил на поверхность земли тело своего друга.
— Рассказывай, — велел офицер, когда они развели очаг в заброшенной хижине и повесили сушить промокшую одежду. Труп лежал неподалёку, укрытый найденной циновкой.
— Это сделали тхаги, служители богини Кали, — дрожа от холода и страха, произнёс ребёнок…
Вербовать детей советовал офицерам Бурков. Особенно это хорошо получалось в среде, где процветала кастовость. Перейти ещё при жизни из низшей касты в высшую, было мечтой для многих индусов. И если взрослые в силу устоявшегося мировоззрения могли противиться нарушению традиций, то детские мечты и желания легко перешагивали через все запреты.