Она вовсе не намерена позволять Джералду Фэллоузу устанавливать контроль над собой. Довольно того, что он не пожелал строить с ней честные отношения в прошлом. Она ушла из его дома, чувствуя себя кругом обманутой, и пусть ее избавят от повторения столь печального опыта, чья бы рука ни пыталась вернуть прошлое — судьи Фэллоуза или кого-то еще.
Допустим, Максвелл убедил ее: Люк Трейдер чрезвычайно опасен. Не вызывало сомнений и то, что печально известный король наркобизнеса угрожал семьям всех судей, участвующих в процессе по его делу. И тем не менее Сьюзен никак не могла взять в толк, почему ей следует опасаться этого преступника. Как она уже объясняла Максвеллу, она и Фэллоуз не поддерживают семейных отношений свыше двенадцати лет. И за все это время она лишь однажды упоминала имя отчима. Только в разговоре с мужем.
— Вы, кажется, не понимаете меня, миссис Ранделл. — Отодвинув кресло, Максвелл встал, пригладил ладонью короткие седые волосы. Затем, наклонясь вперед, он оперся о стол двумя руками и с нескрываемым раздражением уставился на Сьюзен. — Поймите, Трейдер очень неглупый человек. Он также весьма коварный преступник, и пустые угрозы — не в его стиле. Стоит ему обнаружить, что ваш отец…
— А вы, в свою очередь, не понимаете меня, мистер Максвелл. — Сьюзен вздернула подбородок и с вызовом встретила взгляд полицейского, который тщетно старался нагнать на нее страху. — Мой отчим и я не живем одной семьей уже двенадцать лет, — повторила она. — Так же долго я не встречалась со своими друзьями из Майами. Никто из моих нынешних знакомых не подозревает, что у меня есть отчим. Уверена, никто, включая Люка Трейдера, не способен раскопать что-либо о моей бывшей семье без помощи кого-нибудь из нас. Поскольку я знаю, что ни вы, ни Фэллоуз не станете сообщать об этом, а сама я совершенно точно не скажу никому ни слова, то не вижу смысла менять свой образ жизни…
— Да вам тогда вообще не жить! — гаркнул Максвелл, ударив кулаком по столу для убедительности. — Речь идет не о том, найдет ли вас Трейдер, а лишь о том, когда это произойдет. Он пошлет по вашему следу своего сообщника, который без всяких колебаний вернет вас отчиму по частям, аккуратно нарезанными порциями. Поверьте мне, леди: вы пожалеете, что не отправились к праотцам прежде…
— Последний год я прожила, сожалея именно об этом, — прервала его Сьюзен.
Странно, но голос ее оставался твердым, хотя сердце бешено колотилось. Максвелл силится запугать ее и делает это, надо отдать ему должное, чертовски профессионально. Сьюзен искренне верила, что Трейдер безжалостный мерзавец. Умирать ей отнюдь не хотелось. По крайней мере теперь такое желание пропало.
Но она не может допустить, чтоб Фэллоуз опять вмешивался в ее жизнь, пусть даже из лучших побуждений. Одно цепляется за другое — не успеешь оглянуться, как нахлынут воспоминания о добрых старых временах, прожитых вместе с отчимом. Потом может появиться желание забыть обо всем, чего она по его вине была лишена: возможности знать правду о своем родном отце, иметь доверительные отношения с матерью, не говоря уже о той неколебимой уверенности, с какой человек должен вступать во взрослую жизнь. А там недалеко и до соблазна вычеркнуть из памяти факт, что Фэллоуз, сам того не ведая, причастен к смерти ее мужа.
Пусть уж лучше считает, будто она спятила, подвергая себя смертельной опасности, думала Сьюзен, мужественно выдерживая взгляд полицейского.
— Миссис Ранделл, прошу вас. — Максвелл покачал головой, будто ему вдруг не хватило слов, и снова опустился в кресло. — Сделайте благое дело для себя же. Дайте согласие немедленно переехать в надежное место и оставаться там под круглосуточной охраной, пока идет суд над Трейдером.
— Ценю вашу заботу. Но сделать этого я не могу.
Зачем такие жертвы, если нет абсолютной необходимости? Тем более Сьюзен не верила в способность Трейдера и его людей раскопать то, что когда-то давно связывало ее с судьей…
— Не можете или не хотите? — добивался ясности Максвелл.
— Да какая разница? Какое значение это сейчас имеет? — взорвалась Сьюзен.
Шефу полиции откровенно не удавалось принудить ее делать то, что он считал нужным, сколь убедительными ни казались бы его доводы. А Сьюзен отнюдь не скрывала, что не намерена послушно следовать его воле.