Подобное упрямство удивило, если не сказать, что потрясло. Ведь молодой еще, по сути, парень. Ему бы смущаться, да сомневаться во всем надо. А он прет напролом, как таран и даже возражений никаких слушать не хочет. Раньше, значит, все видел, понимал, но не нужна я ему была. А тут вдруг решил с какого-то перепугу, что я — это то, что ему для полного счастья не хватает и черт знает что творить начинает, вопреки воспитанию, субординации и даже банальному инстинкту самосохранения.
Чего греха таить, с одной стороны это было очень приятно, прямо бальзам на уязвленную израненную душу. А вот с другой — сердило. Есть такое слово — поздно! Поздно и все, не вернешь уже ничего, не переделаешь. Я изменилась, обстоятельства изменились, — да что там! — весь мир словно встал с ног на голову. Так что не нужно меня тянуть обратно в прошлое. Туда мне возврата нет.
И путь сердце все еще предательски екает при виде когда-то таких родных и любимых черт, но поддаваться слабости я не намерена. Раз решила сама свою жизнь строить и идти только вперед, нечего и отступать. Потерял Максимилиан мое доверие. Насовсем. А хорошего брака без любви и уважения не получится. Да и «навоевалась» я уже, спасибо фронту и заданию этому неожиданному. Переносить боевые действия в семейную жизнь и «драться» с его родственниками, которые никогда не примут меня, как равную — вот уж увольте!
Да и не лукавила я тогда, когда Максу от ворот поворот давала. Не для меня он. Разные у нас пути дороги. Особенно теперь, когда у меня дар открылся. Редкий, непонятный, но такой востребованный. Я же не маленькая и не глупенькая, сама понимаю, спокойно мне теперь жить не дадут. Разве что удастся по завершении задания, если выживу, затаиться где-нибудь, чтобы забыли обо мне поскорей. Если после уничтожения негатора война завершится, может меня в сумятице из виду и потеряют.
Но об этом я потом поразмыслю. Сейчас же пора текущую проблему решать, пока мои спутники не появись и не случился скандал. Помню я еще, как Рон в прошлый раз на слежку парней отреагировал. Только в этот раз я ему тот же фокус провернуть не позволю. Тут все же вражеская страна, а не прифронтовая полоса возле родного госпиталя.
Но Грэг тоже хорош! Сказал, сюда никого чужого не пустят, а Макс как-то умудрился просочиться. Наверняка опять свои навыки боевика использовал. Как бы его теперь обратно завернуть? Сюда смог добраться, сумеет и вернуться самостоятельно. С нами ему делать точно нечего.
Однако Максимилиан мое молчание расценил по-своему. Видимо, как знак согласия или, как минимум, — растерянность с моей стороны. Потянувшись вперед он сам, — первый! — взял меня за руку, переплетая свои пальцы с моими, и тихо произнес:
— Я скучал, Эри. Волновался, когда так долго не мог вас догнать. Прости меня, что все это время вел себя как полнейший болван: никак не мог решиться на что-то определенное. Видел ведь, что ты ко мне не равнодушна и все тянул признаться в ответной симпатии. Да и в госпитале ступил. Все так неожиданно случилось. Знаю, обидел тебя и очень сожалею об этом. Простишь?
Его голос, жест, то, как он подался вперед, осторожно, но весьма настойчиво притягивая меня к себе ближе… Это было слишком неправдоподобным. Слишком интимным. Слишком…. Так не должно было быть. Это тяжело перенести, когда сердце до сих пор по привычке сбивается с ритма, при виде некогда родного лица. То ли от радости, то ли от страха. А, может быть, это запоздалое разочарование?
Не знаю. Но копаться в себе сейчас не хочу. Нужно просто это прекратить. Восстановить дистанцию. Отстраниться. Закрыться. И вновь почувствовать себя в безопасности. Взрослой спокойной женщиной, которая сама строит свою судьбу, не позволяя призракам прошлого вмешиваться в настоящее и угрожать будущему. И если для этого нужно еще раз поговорить и повторно расставить все точки над «и», я сделаю это снова.
Мягко высвободив пальцы, я печально посмотрела на ожидающего мой ответ парня и покачала головой.
— Макс, ты упрям и молод. И не принимаешь того, что я тебе говорю. Прошу тебя, услышь мои слова и сделай из них правильные выводы.
Но больше я сказать ничего не успела. Потому как громом среди ясного неба, вдруг прозвучало разгневанное:
— А ну-ка убрал руки от моей жены!
Рон! Ну, почему он не мог задержаться еще подольше? Или прийти чуть раньше, пока Максимилиан не стал предпринимать решительных действий.
Однако, похоже, окрик Рона заставил нервно поежиться только меня. Макс, лишь обернулся, окинул соперника пренебрежительным взглядом и покачал головой.