А началась эта острая, дурно пахнущая партия в политический покер обычным сентябрьским днем, когда мне позвонил любимец московской богемы ^Рюша Вульф, шоумен и тусовщик.
– Слушай, хочешь быть кандидатом в депутаты? _ начал он с места в карьер От кого? – деловито осведомилась я.
– Есть такая маленькая, не слишком известная партия "Поколение свободы".
– Впервые слышу.
– Неважно. Люди в партии молодые, хваткие и энергичные. Я сам от них буду кандидатом. Шансов пройти в Думу у них никаких, преодолеть пятипроцентный барьер они не смогут.
– Тогда какой смысл?
– Да по приколу! Удостоверение получишь, будешь его потом детям и внукам показывать, сможешь бесплатно в метро кататься.
– У меня машина.
Воображение Вульфа явно иссякло, и он начал проявлять нетерпение:
– Ну, не знаю. Гаишников будешь пугать. Всякая там депутатская неприкосновенность.
– О, придумала! Я техосмотра не прошла. Как ты думаешь, меня оштрафуют, если поймают как кандидата?
– Нет, конечно! – повеселел Вульф. – Ну, что согласна?
– Слушай, а зачем я им понадобилась?
– Нужны известные молодые люди, добившиеся какой-то свободы в стране. Вот ты, например, добилась свободы в сексе.
– Г^"- лучше, научила страну трахаться. 1еня делали? Вы должны каждую э, говорить: "Спасибо тебе, доро-е, как борец за свободу секса в рмысленного разговора прошел ^забыть, что выдвигаюсь кандиля пригласили на съезд "Поко263 Съезд проходил в лучших партийных традициях в гостинице "Россия" и поразил меня своей помпезностью. Я наивно полагала, что соберется тусовка развеселых молодых людей и с шутками-прибаутками придумает что-нибудь радикально-остренькое с перцем, нечто вроде: "Землю народам, воду матросам, ацидофильное молоко ацидофилам. Дитям мороженое, бабам цветы". Простенько и со вкусом.
Но народ в зале подобрался серьезный. На фоне ковровых дорожек и приветственных лозунгов сновали мальчики в галстуках с тем постным и одновременно лукавым выражением лиц, которое во времена моей юности отличало процветающих комсомольских работников. У всех был сдержанно-ликующий вид, объяснявшийся тем, что наспех сколачиваемая проправительственная партия "Единство" собирала под свои знамена крохотные политические объединения всех цветов радуги, зарегистрированные как минимум год назад и потому имеющие юридическую возможность участвовать в выборах. У амбициозных и тщеславных мальчиков из "Поколения свободы" появился шанс влезть, вползти, вкрасться во власть под мощным прикрытием, и за этот шанс они собирались драться всерьез.
Меня, несколько ошалелую от такого поворота событий, посадили в президиум прямо напротив графина с водой. В последний раз я сидела в президиуме в далеком пионерском детстве. И так же, как тогда, энергичные мальчики карабкались на трибуну и на прелестном бюрократическом жаргоне вещали что-то о "правах молодежи" (на кой черт сдались им эти права, хотела бы я знать!).
Я была несказанно удивлена, обнаружив в некоторых старых знакомых, которых.знала как истинных ценителей эпикурейских радостей и нетрадиционного секса, неожиданную способность мимикрировать в политических насекомых.
Задыхаясь от зловония их зловонного красноречия, я уговаривала себя, что, если уж я собралась, как свинья, вываляться в навозе политики, мне придется привыкать к этой неопрятной шумихе.
Зрители в первых рядах развлекались тем, что пялились в мое непристойное декольте. Я по своей всегдашней привычке одеваться с утра по-вечернему нарушала общую картину благопристойности съезда. "Надо бы купить что-нибудь серенькое, незаметное, в духе электората", – подумала я.
Вечером, после заседания оголодавшие партийцы рванули на банкет в модном ночном клубе. Обилием яств и качеством водки банкет затмевал многие виденные мною презентации. Наслаждаясь заливной осетриной, я с восторгом заметила своему соседу, пожилому джентльмену: "Какая прелесть! Никогда не думала, что на партийных съездах так кормят. Вы попробуйте вон ту селедку. Просто чудо!" Сосед посмотрел на меня снисходительно и нежно – так смотрит старый каторжник на молодого, идущего на первое дело: "Деточка, сразу "¦1 ваши первые шаги на политическом "•чотийных съездах кормят как рый чудак. Случив-радный обед только динство" с шампан-ми закусок и фруктов по борьбе отдали ему за многочасовое сиде-вянным терпением слу-1ческих божков крохот-/лько изумляться, откуда ей р,.~ взялась вся эта публика! Лидеры, возглавившие новый блок, – люди благородные, блестящие, незаурядные – были лишь парадным фасадом партии, ее нарядной вывеской. Все, что за ними, – серая масса теней без имен и лиц. Вся тусовка напоминала мне корзину с тухлыми яйцами – с виду приличные, только в руки брать не стоит, чтобы скорлупа не лопнула.
Я изо всех сил пыталась соответствовать новой роли. В сереньком длинном платье – вроде дохлой мыши, которую кошка еще и по грязи проволокла,- – я сидела на краешке стула и терпеливо наблюдала за ходом спектакля, из приличия зевая со сжатыми челюстями. Представление казалось мне бездарным, актеры – любителями, а сцена – убогой, со случайными подпорками и шатающимся задником.
Подлинный спектакль, где играли профессионалы, ставился в кулуарах. Список кандидатов в депутаты, торжественно утвержденный съездом, никого ни к чему не обязывал. Каждый знал, что все дела обделываются ночью, и к утру очередной потрясенный кандидат обнаружит, что его либо вычеркнули, либо переставили в конец списка, где ему ничего не светит.
Правила игры были просты до идиотизма. Главари партий-невеличек сначала усиленно проталкивали в кандидаты наибольшее количество членов своего объединения, чтобы затем, имея на руках все козыри, успешно вести торг с администрацией президента – истинными хозяевами блока "Единство" – за более выгодные места в списках.
Выглядело это так. Лидерам партии предлагают выкинуть из списка несколько человек, они делают скорбные лица и говорят, что это никак невозможно. Начинаются жесткие переговоры, после которых они якобы не без долгой внутренней борьбы "сдают" пару-тройку, а то и десяток ненужных людей и в обмен на это получают первые места в региональных списках (регионы считались "хлебным" местом – ведь именно там "Единство" рассчитывало набрать наибольшее количество голосов).
Все это поначалу казалось мне китайской грамотой. Я пришла в политику с теплой верой, что где-то там, под мишурой слов и ворохом человеческих слабостей, таится священный уголок чистых чувств и неопороченных истин. Откуда ж мне было знать, что у профессиональных политиков идеалы свиней, людоедов, павианов и беглых каторжников. Я свято верила, что, если меня позвали, значит, я нужна. Мне и в голову не приходило, что, пока игра шла не всерьез, пока у "Поколения свободы" не было ни единого шанса на победу, я была удачной находкой, возможностью привлечь внимание журналистов и избирателей к никому не известному движению. При ином раскладе сил я стала мешать. Я со своей репутацией скандальной секс журналистки оказалась бельмом на глазу респектабельного движения "Единство".
Я еще с надеждой заглядывала в глаза своим "товарищам по партии", не зная, что в политике не бывает друзей. Я поддалась общему психозу людей, которые шли на любые, самые гнусные жертвы и давали самые невероятные обещания, что сохранят свои места в списках. Всех нас вела животная вера в свою мутную звезду. Запах власти пополз по столице, и каждому хотелось всласть надышаться им. До меня доходили слухи о взятках, которые некоторые практичные кандидаты предлагали за первые места в списках, но слухи это только слухи, а мне не хотелось им верить.
Деление политической жизни на дневную с ее светом, официальными речами, отработанными улыбками, заверениями в дружбе и ночную, подлинную, с тайными сделками, договоренностями и махинациями напоминало мне атмосферу фильмов о сталинской эпохе с яркими спортивными парадами и песнями днем и черными воронками ночью. В одну из таких ночей за мной приехал мой черный воронок, – меня вычеркнули из списка кандидатов в депутаты без всяких официальных объяснений. Шепотом сообщили причину – "за моральный облик".