— Я предполагаю, что, возможно, ты не понимаешь что такое оскорбление. Кроме того, ты плевалась оскорблениями так долго, что, вероятно, ты их уже не замечаешь. Примерно так же, как с духами, которые ты пользуешься.
— Ясно, — прошипела я. — Может быть, ты тогда прояснишь это для меня. Например, если я велела бы тебе... скажем, упасть замертво, это было бы оскорбление или просто инструктаж?
— Видишь, ты не можешь прожить и трех секунд, не начиная снова.
— Я не проиграла.
Он поднял одну руку в знак протеста и уронил её себе на колени.
— Хорошо. Я могу закрыть глаза на это, но ты должна начать заново. Ты должна продержаться неделю с этого момента, никого не оскорбив.
— Я проведу так две недели.
— Отлично. Две недели.
Я сразу же пожалела, что добровольно вызвалась на дополнительную неделю, но я не пыталась взять слова обратно.
— Давай установим правила, — продолжил он. — Просто чтобы мы с тобой пришли к пониманию касательно определения оскорбления. Если это не добрая вещь, и не то, что бы ты хотела услышать о себе, то это оскорбление и ты проиграла пари. Согласна?
Я хотела сказать ему, куда он может пойти со своими правилами и своим дурацким пари, но он никогда не позволил бы мне пережить это. Он бы все еще звал меня плутовкой и пронырой на праздновании десятилетия с окончания школы. Этот спор задел мою гордость.
— Согласна.
— Итак, куда ты хочешь пойти с Дугом на свидание?
Он ждал оскорблений. Я со собиралась так просто сдаваться.
— Раз уж ты здесь сидишь, почему бы тебе не помочь мне с плакатами? Я уверена, ты прекрасный художник, и, кроме того, ты скоро будешь работать на меня.
— Я не могу. У меня тонны домашних заданий, — он подобрал рюкзак, встал и направился к дверям. Я наблюдала, как он удаляется, и когда он уже почти вышел из зоны слышимости, я сказала: — Реверсивная психология — замечательная вещь.
Это было не оскорбление. Технически, нет.
Как я и подозревала, с момента ухода Логана не успело пройти и тридцати секунд, а подруги уже начали меня допрашивать.
— Что это было? — спросила Обри.
Я прижала еще одну звездочку к плакату.
— Просто глупое пари, которое мы заключили. Он думает, что я не смогу прожить двух недель, никого не обидев.
— И ты согласилась? — спросила Челси, и это показало что она на самом деле обо мне думает.
— Да, я согласилась. Я смогу.
Обри и Челси посмотрели друг на друга и рассмеялись. Я бросила в них звездочкой.
— Я смогу, — снова сказала я.
Обри сжала губы и знающе улыбнулась.
— Я думаю, он с тобой флиртовал.
— Когда? Когда он назвал меня плутовкой или сказал, что я слишком сильно надушена?
— Нет, — медленно сказала Обри. — Дело в том, как он на тебя смотрел.
Я наклеила еще одну звездочку на плакат.
— Сомнительно. Он просто хочет, чтобы я пошла на свидание с Дугом. Дуг сведет его с какой-то девицей по имени Вероника.
— Возможно, это предлог, — сказала она.
Я почти назвала её сумасшедшей, но подумала, что это может быть классифицировано как оскорбление.
В этот момент к нам вернулась Рашель.
— Я собрала еще шесть подписей, чтобы точно хватило, — она положила бумаги рядом со мной, села и вытянула ноги. — Я что-нибудь пропустила?
Обри подмигнула ей:
— Только то, что Логан Хансен заигрывал с Самантой.
— Он со мной не заигрывал. Он старался усложнить мне жизнь.
Челси улыбнулась и бросила Рашель маркер.
— Некоторые парни не различают эти понятия.
— О! — Рашель подняла руку, как будто что-то вспомнила. — Эми и её друзья наверху делают плакаты для её кампании. Это выглядит как вандализм на бумаге. Я имею в виду, они просто пишут глупости.
Она повернулась ко мне в ожидании комментариев, и я пыталась придумать что-то, что не было бы недобрым и я не возражала бы, чтобы кто-то так сказал обо мне. Рашель ждала, и её замешательство росло.
Наконец, Челси сказала:
— Не обращай внимания на Саманту, она на диете без оскорблений.
Я закатила глаза, потому что правила Логана ничего не говорили о выражениях лица.
Обри посмотрела на Рашель и рассказала ей:
— Логан поспорит с Самантой, что она не сможет выдержать двух недель, никого не обидев.
— Ох, — сказала Рашель грустно. — Надеюсь, твоя ставка не очень высока.
Я приклеила последнюю звездочку к своему плакату, прижав её так сильно, что из-под кромок выступил клей.
— Ваша вера в меня так трогательна.
Меня действительно начала раздражать, что никто не думал, что я смогу выиграть спор. Кроме всего прочего, я не оскорбляла людей направо и налево. Нет. Ну, я не оскорбляла людей больше, чем остальные.
— Вернемся к плакатам, — сказала я. — Как думаете, сколько нам нужно сделать?
Обри обвела еще одну букву по трафарету:
— Я думаю, нам нужно сделать кучу, и занять все хорошие места в коридоре.
Челси наклонилась над плакатом, раскрашивая моё имя.
— Я думаю, нам нужно подождать, пока Эми развесит свои плакаты, и повесить наши рядом с ними.
— Давайте просто снимем её плакаты, когда мы их увидим, — добавила Рашель. — Назовем это "представление Эми избирателям из мусорного бака".
Я передала плакат Челси, чтобы она сделала надписи:
— Это будет нечестно.
— Саманта права, — согласилась Обри. — Это будет нечестно.
Челси пожала плечами:
— Вы же знаете как говорят: "В любви, на войне и в школе все средства хороши".
Я покачала головой.
— Если нас поймают, будут проблемы. Меня выкинут из гонки.
— Тогда ты не будешь их снимать, — сказала Рашель. — И мы сделаем так, чтобы нас не поймали. Это просто.
Я не была уверена, серьезны они или нет, но не хотела выяснять:
— Я не хочу грубо играть. Я могу выиграть у Эми и Рика честно.
Подруги обменялись взглядами, но никто не возразил.
— Ладно, — сказала Челси. — Мы будем хорошими девочками.
В сумме мы сделали шесть плакатов, и для первого дня это было хорошо. И они выглядели свежо и профессионально. У меня будут самые лучшие плакаты. Рашель уже сказала что плакаты Эми были ужасны, а Рик не сможет придумать ничего хорошего. Он скорее всего не знает как правильно пишутся два из трех слов в предложении "Голосуйте за Рика".
Мы развесили плакаты и коридорах, и потом я сказала всем, что сама уберу оставшиеся материалы, а они могут идти домой. Мне было неудобно из-за того, что они задерживались из-за меня.
Я запихнула в рюкзак что смогла, сложила стопкой все, что мне надо было нести в руках, и потом собрала обрезки бумаги, чтобы выбросить. Когда я выбрасывала мусор, Кессиди прошла мимо.
Увидев меня, она остановилась:
— Привет, Саманта.
— Привет, — я бросила остатки обрезков и в контейнер и постаралась отскрести высохший клей с рук.
— Я видела несколько твоих плакатов. Они очень красивые.
— Спасибо. Ты помогала Эми с её?
— Да. Но наши не могут с твоими сравниться. Ты должна быть рада, что я не помогала тебе их клеить.
Если бы она не сказала это, я бы вероятно никогда не подняла бы эту тему, но каким-то образом увидеть, как она стоит и болтает со мной, словно она действительно была моей подругой, подействовало на меня раздражающе.
— Знаешь, Кессиди. Я все еще помню записку, которую ты написала мне в прошлом году. Там говорилось, что тебе жаль, что мы поругались и что ты надеешься, что мы можем быть друзьями. Я думаю ты действительно имела это в виду, правда?
Она моргнула с ошеломленным выражением лица:
— Да, я имела это в виду.
— Тогда как получилось, что ты помогаешь моему оппоненту?
— Потому что Эми тоже моя подруга. Кроме того, ей моя помощь нужна больше, чем тебе. У тебя куча друзей, которые тебе помогут.
Я умоляюще вытянула руку, покрытую клеем, в сторону Кессиди:
— Мне твоя помощь нужна больше, чем кому-то еще. Я действительно, действительно хочу выиграть выборы. Я имею в виду, какая разница для Эми выиграет она или нет? У неё такие оценки, что она может поступить куда угодно.