— Элис, иди сюда.
Не только Элис, но и Кессиди подошли туда, где мы стояли. И Кессиди метнула мне острый взгляд.
Кессиди, лицо которой всегда принимало святое выражение доброты, выглядела так, словно она хотела сжечь мою виллу в Испании.
Итак, она не забыла Джоша, несмотря на то, что она утверждала обратное.
Элис остановилась перед Джошем:
— Что ты здесь делаешь? — и потом добавила, — Ох, да. Я забыла что ты приедешь забрать меня.
Элис не сдала бы экзамен по актерскому мастерству. Она даже не смогла притвориться удивленной. Она очевидно не сказала Кессиди, что Джош заедет после школы, и она симулировала забывчивость в качестве извинения, что поставила подругу в неловкое положение. Она улыбнулась Кессиди и добавила: — Хочешь, мы подбросим тебя до дома? Будет как в старые добрые времена.
Кессии прижала свои книги крепче к груди.
— Нет, все нормально. Вам не по дороге.
— Мне не трудно, — сказал Джош.
— Нет, правда, — сказала Кессиди. — Увидимся завтра.
Потом она пошла вниз по ступенькам.
Джош смотрел ей вслед, а я смотрела, как Джош смотрел ей вслед. Логан должно быть смотрел, как я смотрела, как Джош смотрит ей вслед, потому что когда я повернулась обратно к компании, Логан снова закатил глаза.
Джош засунул руку в карман и вытащил ключи от машины:
— Ну, я думаю, лучше не заставлять папу ждать.
Элис просто вздохнула.
— Ладно, поехали.
Когда они шли вниз по ступенькам, Джош посмотрел через плечо и сказал:
— Было здорово снова увидеться, — но он смотрел на меня, когда говорил, и улыбался. Это был хороший знак, не правда ли?
Я стояла на лестнице, не желая следовать за ним, это было бы неловко, потому что он только что со мной попрощался, но у меня не было больше причин оставаться на ступеньках.
Логан сложил руки и медленно покачал головой:
— Так скажи мне, ты флиртуешь с каждым парнем, которого видишь? Или это мания, с которой ты ничего не можешь поделать?
— Я не флиртую с тобой.
— Значит, ты говоришь, что думаешь об этом заранее. Ты плетешь свою паутину, как паук, ожидающий жертву.
Я прикусила губу, прежде чем сказал ему, к каком виду в царстве животных он принадлежит.
Комплименты... комплименты... один быстрый толчок и он полетит по лестнице...
Я призвала свой самоконтроль.
— Почему я не могу оскорбить тебя, а ты без зазрения совести оскорбляешь меня?
— Ну, я думаю, это потому что мы не спорили на то, что я не смогу прожить две недели, никого не обидев, — он улыбнулся, показывая ряд белоснежных зубов. — У тебя еще десять дней. — он сам пошел вниз по лестнице. — Знаешь, это будут забавные десять дней.
Глава 8
На следующий день в школе я постоянно думала о Джоше.
Я особенно думала о нем между занятиями, когда бегала от Дуга по коридорам.
Я бы предпочла наталкиваться на Джоша то тут, то там в городе, и ждать, что между нами что-то произойдет. Так развиваются идеальные романы, но выпускной был близко. Мне нужно было проявить инициативу.
Только я не была уверена в том, как её проявить. Написать ему чтобы поболтать, и увидеть как он ответит? Сразу пригласить его? Может быть зайти в канцелярский магазин и невозмутимо купить тысячу стикеров, пока я вырабатываю смелость? Что говорят парню, который отверг тебя год назад?
Уверенный способ:
— Так что, ты стал умнее насчет женщин, чем в прошлом году?
Остроумный способ:
— Я вижу, ты сильно изменился. Твой вкус в девушках тоже изменился?
Или может быть, я могла воспользоваться только отчаянным способом:
— Пожалуйста, скажи мне, что я больше не второй сорт.
Когда прозвенел последний звонок, я пошла за потоком учеников в дверь, все еще обдумывая это. Я не добралась до парковки. Рашель и Обри перехватили меня на половине лестницы.
— Вот ты где, — сказала Обри.
— Нам нужно поговорить, — Рашель посмотрела вокруг, как будто пыталась найти место получше. — Давай зайдем обратно.
— Что такое?
Никто из них не отвечал до тех пор, пока мы не зашли обратно по лестнице и не оказались рядом со спортзалом, подальше от главного потока людей. Потом Рашель развернула кусок желтой бумаги и показала мне.
— Кто-то положил листовки на лобовые стекла машин.
Большими буквами были написано:
"Голосуете за Саманту Тейлор? Она получила 810 на АОТ. Будьте умнее и проголосуйте за другого."
Как только я прочитала это, мой желудок подпрыгнула и схватил меня за горло. Я не знала, что сказать. Я просто стояла, сжав листовку и повторила "О нет" около семнадцати раз.
Прежде, чем я дошла до восемнадцати, Рашель сказала:
— Кому ты рассказала об оценках АОТ?
Вычислить преступника было несложно:
— Кессиди Вудрафф, — Рашель уперлась руками в бока и склонила голову. — И почему ты была настолько глупа, что сделала это?
— Я доверяла ей. Я думала, я смогу убедить её перейти на нашу сторону.
— Как? Позволив ей узнать, что ты идиотка?
Я смяла листовку, пытаясь стереть слова с бумаги.
— Могла бы не напоминать.
Я шагнула к корзине для мусора и сунула бумагу внутрь. В это время Рашель взяла меня за руку и попыталась остановить.
— Эй, стой, нам нужны улики.
Было слишком поздно. Я уже положила листовку в мусор и не собиралась засовывать туда руку, чтобы достать её.
— Не волнуйся, — хмуро сказала Обри. — Снаружи их тонны.
Я застонала. Желудок не только схватил меня за горло, но теперь пытался залезть выше. Обри и Рашель отправились на улицу и я пошла за ними. Мне провели следующие несколько минут, собирая листовки с машин, которые все еще были на парковке. Однако таких было немного. Большинство учеников не задерживались надолго после того, как звенел звонок.
Срывать листовки с лобовых стекол — это действительно постыдный опыт. Каждый раз, когда я видела на них свое имя, я чувствовала удар ножом в то место, где раньше был желудок.
Сколько учеников видели послание? И что они сейчас обо мне думают? Меня запомнят как лидера или только как тупого чирлидера? Я желала, чтобы я никогда не баллотировалась на президента. Я хотела, чтобы в следующий раз Кессиди кому-то невинно улыбнется, её лицо разорвалось пополам.
Закончив с машинами, мы осмотрели оставшуюся парковку. Смятые листовки лежали по всей площади. Я предполагала, что большинство людей просто сняли их со стекол и оставили на земле, что, в каком-то смысле, было для меня хорошим знаком. По меньшей мере это значило, что никто не забрал их домой и не поместил в памятный альбом. Может быть, некоторые их даже не читали. Может быть, это будет совсем не большой проблемой.
Я вцепилась в стопку листовок. Кого я хочу обмануть? Это война, и со мной сейчас разобрались самым безнравственным способом. Но я не собиралась признавать, что сражение закончено. О нет. Я только начала сражаться. Я сожалела о том, что у меня была только одна жизнь, чтобы отдать её делу, и как там еще говорят... что-то насчет торпед. В любом случае, если Эми хотела драки, она её получит.
После того, как мы собрали все листовки, мы уселись на травянистом холмике рядом с парковкой, чтобы спланировать контратаку.
— Я говорю, что нам нужно отнести эти листовки в администрацию и пусть Эми исключат из гонки, — сказала я.
Обри покачала головой.
— Они ничего не сделают. Мы не сможем доказать, что это была она.
— Они могут сравнить почерк.
Рашель хмыкнула.
— Это не почерк Эми. Она не настолько глупа, чтобы самой писать их, — она подняла одну из листовой, чтобы осмотреть. — Кроме того, это мужской почерк.
Теперь и я изучала бумаги. Это действительно было похоже на мужской почерк. Слова не текли, они просто застряли в высоких, неровных строчках, как будто тот, кто писал их, торопился. Мужской почерк всегда так выглядит.
.
Поэтому у Эми должно быть был друг, или брат, или подельник из её второй преступной жизни, который написал это за неё. Кто-то, кого невозможно найти. Однако я изучала каждую букву на листовке, надеясь, что узнаю почерк, когда увижу его снова.