Я прошлепала вниз по лестнице и обнаружила Джоша, ждущего у двери. Его волосы были растрепаны, как будто он проводил по ним пальцами(или пытался вырвать их?), и его выражение лица было беспокойным. (Ему было сложно придумать приличное извинение?) — Привет, Саманта, — медленно сказал он.
— Привет, Джош, — я схватилась за перила. Если это не могло быть безболезненным, я надеялась, что это будет быстро.
— Извини, что так долго добирался до тебя. Мне нудно было отвезти собаку к ветеринару.
Конечно, почему я об этом не подумала? Обычно, когда парень не звонит тебе в семь вечера, это потому, что ему нужно везти собаку к ветеринару. Это часы пик в ветеринарной клинике.
И потом ужасная мысль пришла мне в голову. В мыслях я внезапно увидела свою конфетную стрелочку на полу Джоша и Голиафа, бегущего к ней. Все эти конфеты были в зоне прямого доступа для собаки.
— Гм, почему ему был нужен ветеринар?
— Ну, он вроде как съел твое приглашение.
— Он его съел? Всё это?
— Не записку, но её было сложно прочитать, после того, как собаку на неё стошнило.
— Стошнило на неё? — на меня внезапно нахлынули воспоминания об Игрунье в машине Бреда. Еще одно домашнее животное стошнило на мою личную жизнь, и в этот раз по моей вине. Почему я не выбрала приглашение с нижним бельем?
— Шоколад плохо усваивается собаками, — сказал Джош устало. — И маленькие пластиковые обертки не улучшают ситуацию.
— Он съел обертки? — это был глупый вопрос. Чего я ожидала, что Голиаф сядет и будет разворачивать каждую конфетку лапами? — Мне так жаль.
— Это не твоя вина. Мама впустила его внутрь, и она знала о конфетах на полу. Она просто не подумала, что Голиаф будет настолько глуп, чтобы всё это съесть, — его глаза приняли отчужденное выражение. — Хотя она могла бы догадаться после прошлого года, когда он съел всю деревню Полли моей сестренки Эбби.
— Голиаф съел деревню?
— Она была сделана из маленьких зефирок, приклеенных к картонке. Мы не нашли Полли. Ветеринар сказал, что она выйдет из из Голиафа в конечном итоге, но есть такие вещи, в которых не хочется копаться.
— Я сожалею, — сказала я снова. — С Голиафом будет всё в порядке?
— Да. Однако, ты не очень хотела бы оказаться рядом с девяностофунтовой собакой, которая под кайфом от сахара.
— Мне так жаль, — и потом, потому что извиниться три раза казалось недостаточно, — Мне правда жаль.
Отчужденное выражение ушло с лица Джоша, и, казалось, он вспомнил, почему стоял перед моим домом.
— Насчет твоей записки. Я не смог её почитать, но мама сказала, что она была от тебя. Что там было?
И это значило, что я должна в любом случае лично пригласить его на выпускной. Я с усилием сглотнула и попыталась повторить написанное.
— В записке было: "Круто как горы, пойти на выпускной с таким лакомым кусочком как ты. Я взрываюсь от нетерпения услышать твой ответ. Не отказывайся, позвони мне."
И хотя это мило выглядело в форме конфетограммы, сообщение прозвучало действительно глупо, когда я сказала его вслух.
— Выпускной? — он неуверенно посмотрел на меня.
Неуверенность, это не то выражение лица, которого ожидаешь от парня, когда приглашаешь его на свидание, и я начала готовиться к еще одному отказу от Джоша.
Я была вторым сортом. Или еще хуже, третьим или четвертым, или даже в только-если-ты-будешь-последней-женщиной-на-земле категории.
Джош склонил голову.
— Но ты разве не идешь с Логаном?
— С Логаном?
— Да, я думал, что вы — пара.
— Мы не встречаемся. Почему ты так подумал?
Он пожал плечами.
— Не знаю. Думаю, потому, что каждый раз, когда я вас вижу, вы все время вместе.
Ну, это объясняло, почему он не флиртовал со мной в ответ. Он думал, я была занята.
Теперь, когда недопонимание ушло, между нами всё будет по-другому.
Я попыталась не краснеть.
— Нет, сейчас я ни с кем не встречаюсь.
— Ох, — Джош слегка улыбнулся, и мне стало интересно, покраснела ли я, не смотря на все усилия.
— Ну, тогда я буду счастлив пойти с тобой.
Мы обсудили детали, день и время, и все время я продолжала слышать его ответ "Я буду счастлив пойти с тобой".
Он был счастлив. И я была благословенна.
В пятницу утром, когда я сунула булочку в тостер для завтрака, мама зашла в кухню и прислонилась к столу.
— Нам надо поговорить.
Поговорить. О нет. Это всегда плохие слова, когда они исходят из уст родителей.
Прежде, чем я смогла что-либо сказать, мама продолжила.
— Во время нашей после-ярмарочной встречи, Изабель Вудрафф сказала мне, что она сожалеет о том, что кто-то сделал листовки о тебе. Она хотела узнать как у тебя дела, — мама выстукивала быстрый, злой ритм пальцами по поверхности стола. — Мне пришлось сказать ей, что я не имею представления, о чем она говорит.
Моя булочка выпрыгнула из тостера, но я не взяла её. В тот момент она была не единственной горячей вещью.
— Почему ты мне не рассказала об этих листовках? — продолжила мама. — Я имею в виду, если кто-то в школе распространяет о тебе грязные сплетни, почему ты даже не упомянула это при своих родителях? Мы любим тебя, Саманта. И мы хотим знать о таких вещах.
Грязные сплетни. Слова звенели у меня в ушах. Я открыла рот, чтобы сказать что-нибудь, но не смогла. Как я могла теперь, и вообще когда-либо сказать ей правду?
— Это просто избирательная кампания. Все ожидают чего-то подобного.
— Ну, надеюсь, ты пошла прямо в кабинет и пожаловалась?
Я взяла булочку из тостера и положила себе на тарелку, не смотря на то, что я больше не чувствовала себя голодной.
— Я позаботилась об этом.
— Любой, кто использует такие средства, должен быть исключен из гонки.
Я ничего не сказала. Я просто погрузила нож в масло и медленно распределила его по тосту.
Мама невидящим взглядом смотрела в пространство и качала головой.
— Конечно, я дала всем понять. что в этих листовках была неправда. Ты даже не получила свои оценки. Восемьсот десять, честное слово, — теперь мама посмотрела на меня. — Может быть, они придут сегодня.
— Может быть, — если у кого-то в комитете АОТ было действительно жестокое чувство юмора и он отправил вторую копию, то да.
Глава 12
В художественном классе учитель попросил нас найти журнальную картинку, которая выражает эмоции и нарисовать её. Пока я была в кладовке, листая журнал "Дом и Сад", зашли Кессиди и Элис. Элис бросила стопку журналов рядом со мной и прислонилась к стойке.
— Скажи мне, Саманта, когда ты пригласила Джоша на выпускной, ты пыталась убить нашу собаку или просто испортить ковер?
Я смотрела в журнал, а не на неё.
— Откуда я должна была знать, что ваша собака съест мое приглашение? Я рассыпала не собачий корм.
— Некоторые люди предпочитают беседовать по телефону. Так понятнее.
Я воздержалась от оскорбления. Это потребовало сверхчеловеческих сил. Кессиди с такой силой перевернула страницу журнала, что она почти порвалась пополам.
— Знаешь, Саманта, я не имею отношения к тем листовкам. Тебе не надо было идти и... — она не закончила утверждение. Она просто перевернула еще одну страницу.
— Идти и что? — спросила я.
— Идти, и нарочно делать вещи, которые меня расстраивают.
— Я пригласила Джоша не для того, чтобы тебя расстроить.
Элис проигнорировала меня и кивнула Кессиди со знающим видом.
— Видишь, тебя бы не беспокоило, что Саманта кидается на Джоша, если бы у тебя не было к нему чувств. Это доказательство.
— Это ничего не доказывает, — сказала Кессиди.
— Я не кидаюсь на Джоша, — сказала я. — Я просто пригласила его на танцы.
Кессиди закатила глаза.
— Видишь, — сказала Элис. — Признай это. Ты расстроена.
— Я не расстроена, — сказала Кессиди, потом добавила для меня. — Если ты хочешь встречаться с ним, отлично. Можешь даже выйти за него замуж.