– Доктор, доктор, – услышал он глухо, словно издалека, чей-то зов, – вам плохо?
Пал Палыч медленно возвращался в реальность, обнаружив, что крепко обнимает Люсию за талию, уткнувшись лицом в её плотный животик.
– Простите ради бога, голова закружилась. Устал, наверно. Много работаю. Вы как, не испугались? Сейчас-сейчас, приду в себя. И продолжим.
– Что вы, доктор. Теперь я вас обязана лечить. У меня где-то бальзам звёздочка был. Прилягте, намажу вам височки. Не переживайте, всё будет хорошо. Мама меня учила, как справляться с такими ситуациями. Советую пить воду со свежим лимоном. Мне всегда помогает.
Люсия суетилась возле Пал Палыча, не обращая внимания на то, что на ней совсем ничего нет, кроме трусиков. Мужчина уже окончательно пришёл в себя, но не хотел себя выдавать. Ему определённо нравилось наблюдать, как подпрыгивают упругие грудки, чувствовать нежные прикосновения, слушать мелодичный голос.
Голос! Удивительно, но Люсия не хрипела, не обливалась потом, не выглядела больной и беспомощной. В сложившейся ситуации было что-то нереальное, мистическое. С чего бы, например, ему, взрослому мужчине, отнюдь не мальчику, было спасаться бегством в беспамятство от приступа мимолётной впечатлительности, укрываться спасительным обмороком, словно застенчивый юноша, впервые увидевший распустившийся бутон девичьей груди?
Такой силы влечение посетило его впервые в жизни.
Пал Палыча трясло от избытка энергии. Его корёжило и ломало неведомое влечение, силу и причину которого он, дипломированный терапевт, не мог объяснить и понять. В его врачебной практике такое случилось впервые.
На настенных часах, куда Павел нечаянно посмотрел, было уже без четверти девять. Впереди два нереализованных вызова, а он лежит и глазеет исподтишка на обнажённую нимфу, вынашивая в подсознании откровенно пикантные планы, которым никогда… никогда не суждено воплотиться в реальность.
Зачем он ей такой нужен? Зачем?
Тем временем женщина отвернулась, бесстыдно выставив напоказ не менее соблазнительный контур, чтобы одеться. Её грациозные, волнующие женственностью движения приводили Павла в неистовство, заставляли страдать и восторгаться одновременно.
Мужская психика, не выдержав борьбы желаний с запретами, раскалилась добела, вытворяя с телом немыслимое: сердечные ритмы пошли вразнос, кровь сосредоточилась ниже пояса, дыхание запирало, эйфория и возбуждение перемежались приступами отчаяния.
Пал Палыч затаил дыхание, сосчитал до десяти, – Люся Леонидовна, зря вы всё-таки оделись. Я вас так и не осмотрел. Давайте уже завершим процедуру. Назначу вам лечение и пойду уже на следующий вызов.
– Ага, видела, как вы эмоционально реагируете на девичью грудь. Я так испугалась, когда бросились меня обнимать, а вы брык и в техническом нокауте. Не нужно меня больше лечить, мне уже лучше. Наверно простуда от страха убежала. Это надо было видеть: взрослый мужик насмотрелся на сисечки и поплыл в мир грёз. Чудеса, да и только. Экий вы доктор впечатлительный. Я вас пожалуй провожу. Что-то переживаю. Куда нам на следующий вызов?
– Нам?
– Не могу же я вас такого беспомощного бросить на произвол судьбы. Как ни крути, я теперь за вас в ответе.
Притормози у счастья
Три дня в небесной канцелярии происходило нечто несуразное. Верхушка лета – сезон удушливого зноя и редких грозовых разрядов, а на город, где жила семья Ворониных, налетели вдруг холодные дожди без конца и начала.
Температура опустилась до восьми градусов. Непрерывный поток воды по капельке высасывал из душ и тел, оглушённых несвоевременной погодной мутацией последние возможности приспособиться.
То тут, то там стихия обрывала линии электропередач, рушила мачты, удерживающие провода, не выдерживали нагрузки трансформаторные подстанции. Фёдор работал в аварийной бригаде. Трудились на пределе возможностей, поскольку современная жизнь без электричества немыслима в принципе: отключи подачу энергии и жизнь замрёт.
Прошедший день был на редкость неудачным. Бригада ремонтников металась с одного вызова на другой, некогда было перекурить, съесть бутерброды. Два раза попадали в разлив, едва не утонули вместе с аварийной машиной.
Витька Угольников получил серьёзный ожог, замкнув собой цепь неожиданно свалившейся шиной на линии, которую диспетчер по какой-то причине не отключил, хотя по рации сообщили, что участок обесточен.