Сладкие реки коктейлей полились вокруг, уши наполнились расслабляющими вибрациями болтовни, смеха и островной музыки. Сириус повёл Гермиону танцевать — хотел наверстать упущенное на вечеринке в Гриммо. Вмиг все те острые ощущения, которых Гермионе так не хватало в тот вечер, и которые она получала только с Сириусом, вновь нахлынули на неё. Она млела от каждого их движения под музыку и от того, что они могли снова прикасаться друг к другу. Она сходила с ума, желая прильнуть к горячему телу своего мужчины ещё ближе.
Всё это время сам Блэк любовно рассматривал каждый миллиметр лица Гермионы и нежно улыбался. Кроме него она не замечала никого и ничего вокруг. Однако он прекрасно знал, что вся мужская половина бара давно оценила, насколько обворожительно она выглядела в своём полупрозрачном цветочном сарафане, и невероятно гордился этим.
— Прекрати так смотреть на меня, а то я теряю контроль над собой, — шаловливо простонала Гермиона ему на ухо во время одного из медленных танцев.
— А вот с этого места давай поподробнее.
Прервав танец без дополнительных разъяснений, Сириус выдернул свою возбуждённую девушку из бара, и на первом же тёмном углу они аппарировали в их бунгало. И впервые за долгое время Гермионе не нужны были никакие объяснения, потому что их с Сириусом намерения были очевидны и наконец совпали.
— На чём мы там остановились в прошлый раз? — хищно прорычал Бродяга и в два счёта сбросил с Гермионы сарафан, подталкивая её к кровати.
Восхищённый взгляд соскользнул с её тела, и жадные губы устремились к ней. Подобно узорам его татуировок, руки Блэка вырисовывали картины на её бледной коже, уверенно спустили с девушки бельё и толкнули её на огромное ложе, устеленное белоснежными как морская пена простынями.
Голодные глаза Сириуса блуждали по утончённому телу Гермионы, наслаждаясь потрясающим видом, что открывался им. Как же давно он желал её, сколько раз готов был в клочья разорвать все преграды, разделяющие их тела. И вот теперь, когда она изнемогала перед ним, каждым движением, каждым вздохом молила наполнить её и избавить от тягостных мучений, незнакомые доселе нежные мысли пьянили его сознание: вот она — бесподобная мечта в горячей плоти. Столь пленительная, изящная, безупречная… Он должен был показать ей всё лучшее, что умел.
Опустившись на колени, Сириус усыпал её плоский живот поцелуями, прошёлся ниже по стройным ножкам, щекоча усами и бородой и вызывая томный смех, что приказывал ему действовать. Со рвением высвободившегося зверя он заласкал Гермиону, вкушая её нектар, эссенцию, придающую ему сил и разгоняющую кровь к его горячему члену. Она изогнулась на его жгучем языке и скользила по его проворным пальцам. Он наслаждался её изнеможением, знал, как ей нравилось, — уже успел опробовать за последние несколько ночей в Гриммо.
— Сириус! — выкрикнула Гермиона сладким стоном, добровольно сдаваясь в его плен, когда волна упоения захлестнула её. Её грудь горела от восхитительных потоков блаженства, вздымалась от сбитого, частого дыхания.
Сириус склонился над Гермионой. Его орган упирался ей между ног и сносил крышу, зазывая поскорее обхватить его. Словно больше неконтролируемые ею, руки самовольно потянулись к его ширинке. Такие неопытные, они дрожали, взывали о помощи. Освободившись от оков рубашки намного быстрее, Сириус помог им избавить его и от шорт. Невесомые поцелуи Гермионы покрывали его мускулистый торс, робко скользя ниже к блестящему слезой страсти члену, что манил её к себе. Но Блэк прервал девушку, подняв её лицо за подбородок — хотел подарить все прелести этой ночи только ей.
— У меня для тебя есть что-то особенное, — прошептал он.
Плавный взмах рукой, и из-под кровати выехал... его чемодан. Сириус запустил руку внутрь, нашарил гранёный фиал и присоединился к любимой на постели, проворковав:
— Я приготовил его как раз для такого случая…
— Нет! Я не хочу искажать свои ощущения! — даже в такой момент сумела запротестовать Гермиона. Бродяга склонил голову набок и усмехнулся:
— Это просто от боли и нежелательных случайных последствий… Чтобы ты могла насладиться самым главным.
И Гермиона снова доверилась ему. Она мысленно послала бубнящие в голове сомнения и решительно выхватила флакон из рук Сириуса, намереваясь хорошенько отглотнуть загадочного зелья, но он поспешно отнял фиал, зацокав языком:
— А н-нет… Мы же не хотим, чтобы ты наклюкалась и всё пропустила.
— Что это за?..
— Тш-ш-ш…
Мелкие капли упали на большой палец. Сириус размазал сахарную влагу по губам Гермионы как художник масло по любимому полотну, углубляя мазки на её язык. Аметистовые огни мгновенно закружили вокруг её зрачков, и волна расслабления пронзила сводящее страстью тело. Рот Блэка исказился в почти демоническом оскале — его девочка была готова. Жадно слизнув остатки зелья с её губ, он ворвался языком в её ротик, и такие же огни окольцевали его зрачки.
Его пальцы обрисовали дугу на спине девушки, устремились меж её ягодиц и прямо во влажную обитель его грёз. Они намечали путь к наступлению, готовили её к чувственному захвату. Опустив Гермиону на спину, одним рывком Сириус притянул её бёдра к своим, уложив её как на подушку. Он водил членом по её воспалённым лепесточкам словно кистью, возвышался перед ней в своей божественной мужской красе. Он позволял ей привыкнуть к себе, но тем самым немыслимо дразнил её.
Гермиону стремительно затягивало в водоворот дурмана. Робкие мысли давно улетучились, уступив первобытным инстинктам. Всё её существо притягивало к Сириусу, требуя слиться с ним воедино. И он выполнил это желание. Парой решительных движений он развёл её ноги и рассёк её тихие воды, уносясь прочь за горизонт своего рассудка.
Влажные звуки проникновения заполнили глухую тишину, головокружительный запах морского воздуха и любовного пота навис в их спальне. Свет свечей потух, комнату окутал мрак, и лишь пара одурманенных глаз отсвечивала друг другу аметистовыми огнями. Сознание затянула пелена пылкой страсти.
Блэк сдержал своё слово и вместо боли дарил Гермионе невиданное блаженство. Он отдавал ей всё, что имел, демонстрировал всё, что знал, и забирал то, чем всегда бредил и что давно считал своим. Ведомый чарующей музыкой девичьих стонов, из нежного он превращался в настойчивого и вдалбливался всё резче, жёстче, сильнее, доводя её до умопомрачения. Затем он подхватил её и ловко перевернул, усадив на себя.
— Сириус, я не смогу… — услышал он сквозь тяжёлое дыхание и прохрипел Гермионе в ответ:
— Доверься мне.
Сильные пальцы впились в гладкую задницу. Хваткие руки вели бёдра Гермионы, кружа и стимулируя все нужные точки там, где тела любовников становились одним целым.
Гермиона бойко насаживалась на член Сириуса, отпустив себя, и улетала в блаженное небытие. Под действием зелья её ощущения сливались с его, каждое прикосновение кожи к коже и каждое движение любимого становились её собственными и только усиливали наслаждение. Ей казалось, будто их тела наполнились лёгкостью, а с каждым сильным толчком сцепленные бёдра отрывались от кровати и парили над ней, стирая для возлюбленных все физические границы. Сириус умолчал об этом особенном эффекте своего загадочного зелья, но за это Гермиона была ему только благодарна.
Сам Блэк сходил с ума от обоюдного удовольствия, хотел, чтоб этот миг не прекращался никогда. Но член диктовал свои условия, изнывая от нетерпимого желания излиться в любимую. Волевой хваткой притянув её за волосы, Сириус снова возвратил себе полный контроль над происходящим. Его настойчивые, глубокие толчки подводили Гермиону к краю пропасти сладкого забвения. Сильный толчок, ещё и ещё! и он выплеснулся в неё яркой аметистовой вспышкой, разнося упоительные каскады оргазма по их телам и прижимая Гермиону к себе так, словно не отпустит больше никогда.
Гермиона содрогалась и пыхтела от неземных ощущений, затем обмякла, свалившись на постель. Сириус глядел в потолок словно в беспамятстве. Не успев отдышаться, он простонал: